Александр Коротков: «Могу сыграть и Христа, и Иуду, и Петра Первого…»
Обновлено: 14 авг. 2020 г.
Масштабный исторический сериал «Раскол» вышел на ТК «Культура» в 2011 году. Основная тема фильма – реформы патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, яростное сопротивление которым возглавил протопоп Аввакум. На роль Аввакума режиссер фильма Николай Досталь пригласил «новое лицо» – актера опытного, но не примелькавшегося Александра Короткова. После удачного исполнения сложной роли Аввакума Александр сыграл в сериале «Бесы» (реж. В. Хотиненко, 2014), в художественных фильмах «Наследники» (реж. В. Хотиненко, 2015) и «Один день Ивана Денисовича» (реж. Г. Панфилов, 2020).
– Добрый день, Саша! Сегодня уже многие любители отечественного кино знают актера Александра Короткова, но до того как стать актером, ты сделал неплохую карьеру в юриспруденции. Когда и почему случился крутой вираж судьбы?
– Да… Ну… Как у всех, наверное…
– Ничего себе «как у всех»! Четыре года отработал в Новоуральске, в юротделе крупного комбината, уже предложили должность начальника, и вдруг ты отказываешься от всех благ и начинаешь жизнь сначала – почему?
– В нашей семье, как, я думаю, и в любой другой советской семье, была такая установка: есть «хочу!», а есть «надо!», вот «надо!» – оно важнее и главнее, чем «хочу!». Нас учили, что мы всем должны – родителям, государству, а слушать себя не учили. Мы не знали, чего хотим. Родители были проводниками неких общепринятых правил, установок. Я вырос, не зная своих собственных желаний, не понимая себя и своего «хочу». Положено было после школы поступать в институт – я и поступил.
– Сам юридический выбрал?
– Сам, но случайно (смеется). В школе учился очень хорошо, всерьез занимался баскетболом, мог поступить в любой вуз. Мама предложила юридический – она сама пыталась туда поступать – я согласился. Это было советское традиционное продолжение школы: отучился 10 лет – пересел за институтскую парту. Окончил, получил диплом. Потом армия – у меня служба стала продолжением спорта, я профессионально играл за армейскую баскетбольную команду. Потом, как положено, работа… Пришел в юротдел комбината в родном городке и в первый же день отчетливо понял: не мое! Но тогда я даже приблизительно не представлял, чего хочу на самом деле. Сам себя убеждал: «Ничего, привыкну», вот и тянул лямку четыре года. Жил по инерции, тонул в какой-то вязкой житейской «тине»…
– Что стало последней каплей?
– Не было какой-то особой «последней капли». Просто начал задыхаться. Почувствовал, что могу никогда не вырваться из этого чуждого мне мира. Стал думать, чего хочу… В одном из зарубежных сериалов видел такого благородного длинноволосого парня Робина Гуда и почувствовал, что хочу им быть… Наверное, это был первый шаг к Аввакуму …
– Шутишь?
– Нет, серьезно. Мятежный протопоп тоже такой своеобразный длинноволосый парень с твердыми убеждениями. Я бы даже сказал, упертый, бескомпромиссный, не считается с чувствами окружающих его людей, идя к своей цели.
– Вот как? Не за эти ли черты характера Досталь выбрал тебя на его роль?
– В начале съемок режиссер сказал, что выбрал по внешним данным, за длинный нос (смеется).
– Но до этой знаковой роли был длинный путь. Ты бросил юриспруденцию на пике карьеры, развернулся на 180 градусов и попал в театр прямо с улицы?
– Не так стремительно. Сначала уехал в областной центр, в Екатеринбург, где пришлось ради заработка возвратиться к практике юриста, но уже не в госструктуре, а в коммерческой, там вообще дурдом был… Одному миллионеру понадобилась копеечная скидка на оплату телефона, месяц оформляли… Словом, опять в ту же воду попал и снова ушел. Много чего было до того, как я случайно наткнулся на объявление: «В Малый драматический театр «Театрон» требуется помощник режиссера».
– Круто! Приняли? Понравилось?
– Как сказать… Я ведь что себе представлял? Сижу рядом с режиссером и помогаю ему принимать творческие решения. А на деле оказалось, нужен «мальчик на побегушках». За сигаретами сгонять, реквизит приготовить, декорации установить, билеты попродавать, гастроли организовать… Но, видимо, художественный руководитель «Театрона» Игорь Турышев, спасибо ему, увидел во мне какие-то актерские способности и ввел сначала в детский спектакль, потом я играл в гумилевской «Отравленной тунике», в чеховском «Дяде Ване», в «Крошке Алисе» по Олби… В первый же год, что бывает нечасто, я сыграл несколько персонажей. Сейчас у меня за плечами почти два десятка ролей в профессиональном театре, пусть и частном. Но платили там мало, параллельно устроился охранником, стал вести свадьбы и корпоративы. И поступил в Екатеринбургский театральный институт на очно-заочное отделение. Через год меня оттуда отчислили.
– За что?!
– За характер. Я человек прямолинейный, что-то не нравится – говорю прямо, а это уже мастеру не понравилось.
– Но ты не бросил новое дело?
– Нет. В отличие от профессии юриста, где преобладает логика, мысль, заученные знания, в актерской работе важнее эмоция, и умение заразить ею зрителя. Работа актера помогает понять свои сильные и слабые стороны. Игра – это еще и изучение себя, своих субличностей. Люди ведь не единообразны по сути, в каждом человеке не одна, много личностей, порой, противоположных. Чем сложнее человек, тем больше в нем субличностей, которые можно проявить в разных ролях.
– «Весь мир – театр, а люди в нем актеры…»
– Как сказать... Я не люблю афоризмы, их часто выдергивают из контекста и применяют как попало. Если актер в жизни играет – это плохой актер. Проверено уже неоднократно. Хороший актер в жизни никогда не играет.
– Выбор профессии был сделан окончательно?
– Не знаю, окончательно или нет. В 2007-м я переехал в Москву, поступил во ВГИК, уже на режиссерский курс профессора Валерия Яковлевича Лонского, и в 2010-м его окончил.
– Получить второе высшее образование в возрасте за тридцать, остаться жить в Москве, кроме таланта и тяги к киноискусству, нужны еще и средства…
– Продал в родном городе унаследованную квартиру. Ну и подрабатывал: опять вел корпоративы, свадьбы, юбилеи. Это и заработок, и хорошая практика.
– А связи? Подняться в столице без связей – это о-о-очень сложно!
– Нет, никаких связей не было. Начинал с ноля.
– Но сейчас, как я вижу, этот ноль уже далеко не ноль?
– Сейчас я «известен в узких профессиональных кругах». Меня знают те люди, которые работают с Досталем, Панфиловым, Хотиненко и другими режиссерами.
– Душа успокоилась?
– Да ты что! Когда это она может успокоиться?! Не все меня удовлетворяет на этом этапе. Хочется большей реализованности. Тем более что чувствую: профессионально я расту. Если раньше на подготовку к роли мне требовалось три дня, сейчас я трачу два часа и работаю лучше, чем прежде. Но актер совершенствуется активнее, когда у него есть сложная, объемная работа, и чтобы постоянно были новые вызовы. Интересно, когда персонажи самые разные. А когда у тебя одни и те же врачи, инженеры, малахольные мужья и священнослужители и – на другом полюсе – маньяки и убийцы, это тормозит. То есть я понял, что кино – это мое, но… Мне нужна бóльшая востребованность… Почему ее нет? Не знаю. Все, с кем я работаю, в процессе съемок понимают, что я могу выполнять сложные актерские задачи. Однако умению себя продвигать, заводить и поддерживать нужные знакомства советского мальчика Сашу Короткова не научили.
– Сейчас где, в какой роли снимаешься?
– В сериале «Склифосовский» в роли пациента. С Максимом Авериным и Ниной Усатовой. Очень интересные люди, высокопрофессиональные.
– Недавно по ТК «Культура» Нина Усатова от кино отреклась, сказала, что настоящая актерская работа – это театр. Ты поработал в театре и кино. Тебе где интереснее?
– Когда я еще в Екатеринбурге работал в театре, там один человек снимал документальный фильм и упорно задавал всем актерам один и тот же вопрос: «От чего бежите?» Он имел в виду, что мы в театр убежали от реальности. Вот как в одном из моих любимых фильмов – «Кабаре»: героиня Лайзы Минелли испугалась и не пошла за любимым. Помнишь? Она спряталась от реальности в своем театральном мирке. Я прятаться не хочу. Потому театр мне не мил. К тому же я вырос в городе, где театра не было, он в меня не зашел. Я могу без театра. И еще такой нюанс… Есть театр и театр. Очень важно, чтобы это было нечто удивительное! Я сотрудничал с Николаем Колядой, с его театром и понял, почему актеры хотят с ним работать… Как ни парадоксально звучит, людям обязательно нужен лидер, сильный человек, который знает, чего хочет, делает это, и за ним хочется идти.
– Я видела твои режиссерские работы по собственным сценариям, короткометражные фильмы «Серёжа» и «Наташина любовь» – они очень трагичные. Есть такое утверждение: о чем бы ни писал автор, он всегда пишет о себе. Режиссер тоже все снимает о себе?
– Конечно. Мы ведь снимаем, чтобы что-то свое высказать и что-то для себя решить… Мне важно было снять эти короткометражки. Не то чтобы это один в один о себе… Но тогда хотелось высказать свое личное… «Наташина любовь» – тема расставания, существование без субъекта своей любви. Но сейчас она для меня не актуальна. Хочется снять что-то не банальное. Это сложно, потому что человечество наплодило уже столько историй – и в литературе, и в кино, что создать произведение из ряда вон… Да, это сложно.
– Недавно издательская платформа RIDERO объявила конкурс «Экранизация», предлагает присылать произведения, которые, на взгляд автора, могут стать основой необычного сценария. Это что? В кино не хватает материала?
– Это такое непрерывное лукавство. В нашей отрасли прямо стон стоит: «Ах, нет идей! Нет сценаристов!» А на поверку оказывается, что просто нет совпадений. То есть идеи, которые тревожат конкретных сценаристов, не волнуют продюсеров, желающих снять кассовое кино для массовой аудитории. Какой-нибудь конкретный режиссер Петя мечтает снять крутой блокбастер, а ему приносят житийную историю про святого. И надо понимать, что объективно есть массовое кино и авторское – это две разные сферы.
– Можно сказать, что есть кино для заработка, для кассы, а есть для души?
– Не так прямолинейно. Это не значит, что надо продать душу ради интересов толпы. Взять того же Стивена Кинга, по большому счету он беллетрист, но попал в интересы множества людей. Совпали желания автора с запросами зрителя. Надо искать совпадения в себе и в той части аудитории, к которой ты адресуешься. Мы как люди, как субъекты мало кому интересны, гораздо важнее то, что мы можем отдать обществу от себя. Если ты не делаешь то, что потребно миру, мир тебя не замечает.
– Все люди Богу нужны…
– Это твои личные верования, убеждения. Имеешь право, но это всего лишь частный взгляд.
– И это говорит Аввакум!
– Ну при чем тут Аввакум? Роль – это роль, а я – это я. Хотя уже в конце съемок «Раскола» Николай Досталь сказал, что Аввакум сидит внутри меня. Мы действительно чем-то похожи. Оба не благостно-смиренно-послушные. Я с любой ролью справлюсь, но по характеру мне ближе не трясущиеся «бесы», а Иван Грозный, например. Я мог бы сыграть и Христа, и Иуду, и Петра Первого… Хочется вызовов, больших, сложных задач.
– А самому снять? Ты ведь и режиссер, и сценарист, хотелось бы в этом направлении еще что-то сделать?
– Мечтал экранизировать повесть Леонида Андреева «Иуда Искариот», но его уже снял Андрей Богатырев. Там есть тема, очень сложная, многослойная. Сейчас у меня лежат сценарии, которые раньше хотел воплотить, но время идет, теперь они уже не так актуальны, но будут другие, это не проблема. Проблема, как я уже говорил, в совпадении интересов – продюсера, режиссера и зрителя.
– Как ты считаешь, кино – отражение жизни или та художественная неправда, которая нашу жизнь формирует?
– Ни то и ни другое. Об этом еще на первом курсе ВГИКа говорят, что кино ни в коем случае не зеркало, что ни одно кино не есть реальность, даже документальное, даже хроника. Не помню, кто сказал… Кино – это увеличительное стекло, которое концентрирует, рассматривает невидимую нам реальность.
– А обратная связь? Смотри: наснимали фильмов-катастроф, а потом – бабах! – они и воплотились в жизнь!
– Говорят, что талантливые люди могут что-то уловить, предвидеть, но… События в мире происходили и будут происходить одни и те же, и есть свойство человеческого ума находить причинно-следственные связи. На самом деле их нет, есть абсолютный хаос. Наш с тобой любимый Ларс фон Триер в «Антихристе» об этом и говорит: миром правит хаос, а участь людей устанавливать причинно-следственные связи между отдельными событиями. Собственно, кино этим и занимается. Что такое традиционное кино? Рассказанная авторами история, составленная из причинно-следственных связей: случилось нечто, потому что… И так далее. На самом деле все это фантастическое допущение, в жизни событие – следствие не одного, а множества факторов, о некоторых мы порой даже не знаем.
– У тебя есть цель?
– Есть как бы притча… Можно прислонить лестницу к стене и карабкаться по ней всю жизнь, добираясь до «цели», но может оказаться, что ты не к той стене лестницу прислонил. Я не знаю, куда меня ведет судьба, просто стараюсь жить так, чтобы у меня было внутреннее ощущение: «мне хорошо». Сейчас такое чувство бывает эпизодически от успешно выполненной работы, от признания коллег, зрителей…
– Мы всем нашим коллективом журнала «Московский BAZAR» желаем тебе исполнения самых смелых планов, устремлений и, конечно, новых творческих удач. Спасибо.
– И вам того же. Рад был встрече.
ПОДПИСИ К ФОТО:
1. Протопоп Аввакум (сериал «Раскол», реж. Н. Досталь). Матушка Анастасия Марковна – актриса Дарья Екамасова.
2. Ученый-историк Осипов (х\ф «Наследники», реж. В. Хотиненко)
3. Судья (сериал «Хорошая жена», реж. С. Либин)
4. Виргинский (сериал «Бесы», реж. В. Хотиненко)
5. Алешка-баптист (х\ф «Один день Ивана Денисовича», реж. Г. Панфилов)