ВАЛЕРИЙ МАЗМАНЯН
Подойдешь к окну босая
Ждем – разбудит гомон грачий лес и лед замерзших рек, о метелях белых плачет только ноздреватый снег. От зимы осталось долгой – вздох, неделя до тепла, месяц – золотой заколкой – вденет в волосы ветла. У нагих берез истома, вместе с ними подожди – и большой сугроб у дома ночью расклюют дожди. Пробежал февраль короткий, подойдешь к окну босая... Золотые самородки солнце в лужицы бросает.
Вчерашний снег – полоской белой
Стоим с тобой на перепутье, а осень в рубище берез сшивает серых туч лоскутья стежками веток вкривь и вкось. Вчерашний снег – полоской белой, на ивах мокрое рванье, тревожат дремлющее небо и голуби, и воронье. Немного у судьбы просили, а жизнь, гадай, как повернет, и бьется сердцем лист осины, вмерзая в первый тонкий лед. И где ему тепло и место, живое чувствует нутром... Зима вся в белом, как невеста, не помнит осень в золотом.
Уходит пора золотая
Уходит пора золотая, поплачься, себя пожалей, береза обноски латает цыганской иголкой дождей. А клены не прячут нагие узлы выступающих вен, и мучает нас ностальгия, и просит душа перемен. Ты рядом, к чему торопиться с утра в суматоху недель, зонты, словно черные птицы, куда-то уносят людей. С намокшей травы не поднимешь осины цветастый платок... Что там – за туманами – финиш, а может быть, новый виток.
Багряным сердцем бьется осиновый листок
Багряным сердцем бьется осиновый листок, сосна целует солнце в оранжевый висок. Тепло в душе от мысли, что я в тебя влюблен, пылают жаром листья – обжег ладони клен. С березой в тихой роще давным-давно знаком, поманит жизнь хорошим – пойдешь и босиком. Что многое нам поздно – дождя ночного бред... А осень льет из бронзы воспоминанья лет.
Осины красятся румянами
К утру измученный бессонницей вздохнешь – не тех, наверно, ждал, трепещет бабочкой-лимонницей листочек на игле дождя. Осины красятся румянами, а тучи набирают вес, притих укутанный туманами простуженный осенний лес. От свиста ветра лужа морщится, а ты все предаешь суду, и желтизной больная рощица неделю мечется в бреду. Кленовый лист ладонью скрюченной взъерошил волосы куста... И кем-то осени поручено все ставить на свои места.
А мы, как поздние цветы
У зеркала притихла ты – морщинки и седая прядь, а мы, как поздние цветы, не верим – время увядать. А в памяти ночной грозы весенний день и майский гром, какая осень без слезы, без сожалений о былом. И будь ты грешен, будь святой, за птичьей стаей не взлететь... И дождь серебряной метлой метет березовую медь.
Время лиловых туманов сирени
Время лиловых туманов сирени, смеха, улыбок и откровений, синих ночей и метелей акаций, время, в котором нельзя нам остаться. Звезды слетятся к окну мотыльками, если захочешь, лови их руками, солнечный день или пасмурный вечер – радость такой же осталась при встрече. Пух одуванчиков с бабочкой кружит, яблони цвет льдинкой плавает в луже, время – река без истока и устья, дважды войдешь – не расстанешься с грустью. Следом за зноем – шумные грозы, ангелы трав – голубые стрекозы... Время, которое ловим мы снами, знает, что будет по осени с нами.
Ветла грустила о былом
Ветла грустила о былом, дремала темная вода, метнулась чайка и крылом разбила зеркало пруда. Затеял рой стрекоз игру, и ласточка грозу звала, и ты шептала – не к добру, к печали бьются зеркала. И свет дневной во мгле пропал, и росчерк птичьего крыла, петляя, нас с тобой тропа по судьбам разным развела. Мы друг от друга далеки... А там, где встретили весну, сидят на зорьке рыбаки и ловят звезды на блесну.