Дмитрий Курилов

***

Все познавшая, все постигшая,

Ты сидишь с сигаретой в руке -

Не прощавшая, не простившая,

Утонувшая в гордой тоске.

Ты живешь в эпицентре столетия,

Но я знаю тебя наизусть –

И твое восемнадцатилетие,

И твою – не по возрасту – грусть.

Что ни ангел твой – птица стихшая.

Что ни демон твой, то девайс.

Все познавшая, все постигшая,

В джинсах новеньких фирмы «Левайс».

Небо

Брошен невод в облаках.

Ходит небо на руках.

Ходит небо на дождях,

на предгрозовых дрожжах.

Небо, небо, эн-эл-о

к нам на землю потекло,

сквозь размытое стекло

к нам в квартиру затекло.

Неба синяя страна

так прекрасна и длинна.

Запах грома и вина,

и огромная луна.

Небо, небо, не шути!

Веру в небо возврати!

Подари нам дирижабль

и воздушные пути!

Сквозь воздушные пути

наша нежность полети!

На послушном самолете

простодушное «прости»...

Ходит небо на дождях,

на предгрозовых дрожжах.

Ходит небо на руках.

Брошен невод в облаках.

***

Он был еврей, а она мусульманка.

Жили они на развалинах танка.

Он пил коньяк.

Она занималась у-шу.

А я им варил лапшу.

А цимес был в чем? – а в том, что средь пыли,

грязи и горя мы счастливы были.

Пели, играли и танцевали.

И целовали. Мы всех целовали.

Нас от войны словно снегом укрыло

И даже я, калашное рыло,

с жизнью и радостью не расставался

И улыбался, всегда улыбался.

Но все кончается – правда, Кончита?

Кончилось лето. Вскрыто. Зарыто.

Однажды танк как подня́л свое дуло –

И нас всех (продуло?) – как ветром сдуло.

Мы разлетелись, как листья, по свету.

Я еще есть, а нас уже нету.

Кто на слоне, а кто на тромбоне –

каждый скучает в своем Вавилоне.

Каждому вера. Своя. Не чужая.

Каждый живет, сам себя отражая.

Ноты зажаты в тисках каподастра

И не хватает любви и пространства.

Сколько должны мы бродить, пилигримы,

чтоб возродить дорогие руины?

Господи! Сколько ж ушло пластилина

На этот край – Палестина?

***

Привет, ДК Сергея Зуева!

Мы в юности гуляли там,

Я врал тебе непредсказуемо

Как будто ранний Мандельштам.

В стихах душа твоя оттаяла,

любовь, как звездочка, зажглась.

Но жизнь, как нервная Цветаева,

заботами швыряла в нас.

Под плэдом счастья полосатого

мы прятались с тобой вдвоем.

Судьба, как мудрая Ахматова,

лечила нас своим теплом.

Над нами – осень, небо мрачное

Не распогодится никак.

И я смотрю в окно прозрачное,

Как будто поздний Пастернак.

***

человек привыкает что все у него хреново

сталкиваясь с дьяволом жмет копыто – «здорово!»

и падая под электричку на станции бирюлево

он даже не матерится он скажет «а чо? а клево!»

если тебе так плохо радуешься не конфетке

а даже помятому фантику и запаху сигаретки

если тебе так плохо читаешь запоем блока

любишь даже жену и молишься на ничевока

если так плохо не все ну а так отчасти

косишь тогда под басё и прославляешь власти

и от безумной страсти можешь пропасть ни за шо

если тебе так плохо то даже уже хорошо

в принципе негативы – плюсы со знаком минус

это снаружи ты косинус а в сердце ты юный синус

это ты с виду гадкая стервозная мандавошка

на самом же деле ты гений и даже христос немножко

в общем бывай ворочайся кайся но не сокращайся

прыгай беги с ума сходи только всегда возвращайся

горе хлебая тоннами мучайся но не кончайся

видишь телега с бидонами вдруг это символ счастья

***

Пожелай же мне новых чудес

в этом новом году неизвестном:

чтобы бес недовольный исчез,

чтобы мост протянулся над бездной.

Чтоб рождались вокруг малыши,

а товарищи не умирали.

Чтоб мы радовались от души,

и, как дети, на воле играли.

Чтобы жизнь продолжалась рекой,

в ней наш парусник тихо качался,

чтобы ты мне махала рукой,

ну а я бы в ответ улыбался

этим сбывшимся солнечным снам,

и, качаясь в небесной юдоли,

сам Господь позавидовал нам –

нашей радости

и нашей боли.

***

Напишите мне сказку про счастье,

про надежду и про чудеса,

про растаявшее ненастье

и про алые паруса.

Чтобы кошка по имени Мурка

мне шептала ее средь ночи,

чтобы ржал под окном Сивка-Бурка

и скучали без дела врачи.

Напишите мне добрую сказку

про меня, про нее и про нас,

чтоб Кащей утащил Златовласку,

ну а я обязательно спас.

Чтоб летали по дому Жар-птицы,

чтоб в садах хризантемы цвели,

чтоб в руках оживали синицы

и плясали в лугах журавли.

Чтоб купались мы в розовом цвете,

чтоб воскресли и мать, и отец,

и мои непослушные дети

позвонили бы нам, наконец.

***

Он обожал стюардесс, поэтесс,

в сердце его бушевал прогресс,

ну а душа – это темный лес

с волками и лесниками.

Он по ночам в том лесу балдел,

выл там с собаками, с птицами пел,

пил с лесниками, покуда не сел

в избушку с кривыми руками.

Там у печи, и страшна, и строга,

девка по имени Баба-яга

выдала с мясом кусок пирога

и напоила зельем,

коего после он пел и плясал,

филином ухал, романы писал,

кикимор кадрил и с последней русал-

кой занимался весельем,

Валял дурака, показывал пресс,

чуть было в ведьмину печь не залез,

да спохватился и вырвался, без

памяти и без рубахи.

Глянул вокруг – он в постели своей,

трезвый, без музыки и без друзей,

мрачный, как провинциальный музей

или палач после плахи.

Август

Здравствуй, август! Я ль твой сын? –

блудный, названый, случайный,

сентябрем крещен, печальный

спутник сосен и осин.

Всяк на свете – сирота:

мальчик, юноша, мужчина,

Бог. И не нужна причина

для принятия креста.

Принимаю и несу

радость, боль, любовь, ненастье,

зыбкое, родное счастье,

заплутавшее в лесу.

Скоро – осень. Но пока

я вдыхаю полной грудью

мир, еще не тронут грустью,

запах меда, молока,

небо синее над Русью,

яблоки и облака.

Мама

Жизнь по сути – мелодрама.

Слов-то: «Здравствуй!», «Как дела?..»

Скажешь: «Мама». «Мама?» «Мама!» –

Нету мамы. Умерла.

Жизнь казалась бледновата.

Нынче ж, с временем навзрыд,

Ждешь звонка у аппарата,

Зная, что не позвонит.

Больно. Горько. Пусто в мире.

Твой сигнал в эфире стих.

Я живу в твоей квартире.

Я живу. За нас двоих.

***

Лето наступило.

Выросли цветы.

Не скрипят стропила.

Не орут коты.

Тишина застыла.

Раскрываем рты.

Загорай, Людмила.

Отдохнешь и ты.

По лесам малина –

Полные кусты.

Ешь, моя Марина.

Отдохнешь и ты.

Возле кипариса

Травы так густы.

Посиди, Лариса.

Отдохнешь и ты.

В ягодах поляна.

В ямках спят кроты.

Спи, моя Светлана.

Отдохнешь и ты.

Как анестезия,

Сон несет мечты.

Ляг, Анастасия.

Отдохнешь и ты.

Во садах клубника.

Небеса чисты.

Выпей, Вероника.

Отдохнешь и ты.

После пятой кружки

Муза спит моя.

Продолжай, Матюшкин.

Отдохну и я.

Сорняки

Мы растем, здоровые, как римляне,

Страшные в зеленом большинстве.

Кто назвал нас непотребным именем?

Умник, не запутайся в траве!

Мать-природа, мы – хитросплетения

Страсти, злости, жизни и грызни.

Бойтесь нас, культурные растения –

Пропадете, слабые, в тени!

Ползают под нами змеи гадкие,

Лапки наши лезут в небеса.

Соки, ядовитые и сладкие,

Заполняют наши телеса.

В драке с чудаками-чистоплюями

Лишь один исход, всегда простой:

Все леса и пашни завоюем мы

Нашей пустотой и густотой!

Вдаль распространимся, ввысь расселимся!

Поглотим, проглотим, заметем!

Родина, спасибо, что ты ценишь нас! –

Мы растем, растем, растем, растем!