ЕВГЕНИЙ СКОБЛОВ

КОЛЛЕКЦИОНЕР БУДУЩЕГО

В младших классах мне очень хотелось быть примерным и хорошим мальчиком. Мне кажется, я честно старался, но у меня, мягко говоря, это не всегда получалось. И взрослые в один голос повторяли, что если я не буду слушаться старших и плохо учиться, то вырасту лоботрясом. Но мы, мальчишки, устроены так, что, подрастая, часто берем пример не с самых лучших, а иногда с очень нехороших наших сверстников и ребят чуть постарше. По неопытности я думал, что нагрубить учителю – это круто, прогулять день занятий – клево, а выкурить сигарету за углом – вообще по‑взрослому. Но так складывалось, что почти за все ошибки, меня, как правило, сразу и строго наказывали. И хуже всего было то, что мне бывало очень стыдно за свои проделки… Стыд – это, знаете ли, такое чувство, что иногда думаешь, уж лучше бы получить по зубам… Честное слово!

Однажды в шестом классе нас с другом поймали за игрой в орлянку, и отвели в детскую комнату милиции. Был большой скандал, родителей вызывали к директору школы, а нас чуть не исключили из пионеров. После соответствующих воспитательных мероприятий в школе и дома я со слезами на глазах дал на семейном совете «торжественное обещание быть хорошим». После этого я если не стал отличником учебы и поведения, то старался, в общем, вести себя прилично и не получать плохих отметок. Также в воспитательных целях меня записали в художественную самодеятельность, и я в составе ансамбля танцевал народные танцы на летних детских площадках. А еще меня приняли в школьный Клуб интернациональной дружбы, где мы проводили акции протеста против войны во Вьетнаме, собирали и отправляли посылки голодающим детям Африки…

И раньше, и особенно после исторического привода в милицию у меня, как и у моих друзей, было много, как говорят, нормальных увлечений, которые поощряют взрослые и всячески им содействуют. Главное место в разное время занимали почтовые марки, книги и кино. Немного позже – популярная музыка, фотография и кое-что еще. Кто знает, очень может быть, мои увлечения сыграли не последнюю роль в том, что я больше не попадал в детские комнаты милиции… да и взрослые тоже.

Мы становились старше, появлялись новые интересы. Увлечения с возрастом тоже менялись, старые уступали место новым в зависимости от веяний молодежной моды. А вот куда подевались те, что стали нам не нужны? Куда пропали наши маленькие друзья? Модели автомобилей и самолетов, оловянные солдатики, значки, почтовые марки, детские книжки… «Забойная» мелодия, переписанная у друга на катушечный магнитофон и растворившаяся во времени, не оставив ни названия, ни исполнителя. Фильм, который хотел посмотреть, но не удалось, а потом, сколько ни пытался его найти, никак не получалось…

Уже будучи взрослым, я часто думал об этом, и мне иногда представлялось, что предметы, составлявшие наши увлечения и приносившие радость в детстве, имели очень тонкую чувствительность, порожденную нашим воображением. И как только наш интерес к ним угасал, они куда-то девались, терялись, в общем, исчезали. Папа мне всегда говорил: «Как ты относишься к вещам, так и вещи будут относиться к тебе…»

Но наша память – явление уникальное. Поэтому, когда мы вспоминаем о детстве и юности, невольно припоминаются и эти спутники нашего далекого и светлого прошлого. Ведь если вдуматься, то и они тоже (как, например, старые фотографии) способствуют сохранению нашей памяти о минувшем. Эти вещественные и духовные составляющие культуры нашего личного прошлого, словно маленькие камешки мощного фундамента, на котором установилось, окрепло и возмужало наше «я».

Не могу точно сказать, когда это началось, но в один прекрасный день у меня возникло непреодолимое желание вспомнить о своих увлечениях и вещах, что были со мной в далекие теперь уже времена. Сначала вспомнить, а затем, может быть, разыскать и вернуть хоть что-нибудь… Нет, конечно, о возвращении оригиналов речи быть не может – все они если и существуют, то в разных мирах и в разных временах, там, куда попасть невозможно. Но попытаться восстановить точные копии – вполне реально, надо только очень захотеть…

Отличный Повар

Моя бабушка из города Ростова-на-Дону во время Великой Отечественной войны была поваром. И, насколько я понял из рассказов мамы, она была очень хорошим поваром, потому что готовила очень вкусные блюда для солдат и офицеров действующей армии. Детали и подробности героического прошлого моей бабушки мне неизвестны, потому что, когда мне пытались рассказывать об этом, меня еще, к сожалению, интересовали совсем другие вещи, посему слушал я невнимательно и, конечно, ничего не запомнил.

Однажды, когда мы очередной раз гостили у бабушки, я кое-что отыскал в старом комоде. Это был наградной значок, какие во время войны вручали отличившимся бойцам Красной армии. Я говорил о том, что бабушка была очень хорошим поваром, и мог подтвердить это на основе собственных впечатлений от бабушкиного кулинарного мастерства. А теперь я узнал, что она не просто хороший, а отличный повар. Потому что военный значок, который я обнаружил в комоде среди других очень старых вещей, назывался «Отличный повар» и принадлежал он именно бабушке. Ящик комода пропах стариной, и я запомнил этот запах, и этот комод, и даже этот день.

Я держал в руках старинную вещицу в виде древнерусского щита с потемневшим бронзовым изображением серпа и молота в красной окружности по центру и надписью «Отличный повар» по кругу. Еще там была маленькая нашлепка в виде полевой кухни в самом низу щита. Тогда я не знал, что этот знак-жетон появился в 1943 году среди многих других таких же, соответствовавших различным воинским специальностям: «Отличный связист», «Отличный артиллерист», «Отличный пулеметчик»…

Разумеется, бабушка мне его подарила, и он с множеством очень нужных и интересных подарков уехал со мной. Как оказалось, в очень большое путешествие во времени. Но первоначально совместное путешествие оказалось до обидного коротким. Потому что на пути моего движения появился мальчик по имени Валера, которому наградной знак моей бабушки оказался гораздо нужнее, чем мне самому.

Валера, один из ребят с нашего двора, едва увидев значок, тут же проникся большим желанием им обладать. Он чуть ли не выхватил у меня его из рук, стал вертеть туда и сюда, откручивать закрутку, чмокать губами и цокать языком.

К делу он приступил немедленно. А чего тянуть резину-то? Сначала он стал просто выпрашивать «Отличного повара». Не просить, а выпрашивать: клянчить, скулить и нудить, таскаясь за мной по двору. Он брел чуть сзади и приговаривал, что этот значок ему очень-очень нужен, что он собирает коллекцию именно таких значков, что как раз не хватает именно этого, что лично мне он совсем не нужен, и все в этом духе. Я никак не хотел отдавать значок, что-то глубоко внутри противилось этому, хотя, в сущности, я был добрым и безотказным мальчиком и мне доставляло удовольствие, если я мог чем-нибудь порадовать своих приятелей. Впоследствии эту черту моего характера подмечали некоторые друзья-товарищи (или те, кто называл себя таковыми) по жизни и умело, ею пользовались. А некоторые из них даже нагло и беззастенчиво, но это происходило уже в зрелые годы и продолжалось до тех пор, пока я не перестал совершать бескорыстные поступки и делать добрые дела для всех подряд и не начал разбираться, кому действительно необходима моя помощь.

«Отличный повар» не хотел уходить от меня, я это чувствовал, ощущая в ладони тепло тяжелого металлического значка-жетона. Ведь это был подарок бабушки, чтобы я всегда о ней помнил, помнил комод в маленькой спальне, запах старины и косые лучи заходящего солнца в маленьком окошке. Но, как настоящий советский пионер, Валерка был очень настойчив. Сейчас бы я это определил как «неприлично настойчив». Видимо, он поставил перед собой цель и решил «бороться и искать, найти и не сдаваться»…

В то время большинство мальчишек было увлечено выплавкой из свинца разных штучек-фигурок-безделушек. Занятие, в общем, небезопасное, поскольку было связано с разведением огня где попало, разбором старых автомобильных аккумуляторов в целях добычи «сырья» и собственно пара́ми, которые приходилось вдыхать, когда свинец расплавлялся в консервных банках. Самой собой, всех этих опасностей мы не замечали. И вовсю были увлечены изготовлением всяких якорьков-крестиков, мордочек-скелетиков, а также грузил для донок различных форм и конфигураций.

Как-то Валера раздобыл парочку игральных шашек из очень прочного материала с правильной формы округлым углублением с обратной стороны. А внутри углубления было выдавлено изображение льва – отличная форма для заливки! Когда мы залили свинец в одну из шашек, то получили совершенно круглую, тяжелую и толстенькую монетку с четким изображением льва в самом центре, очень похожую на настоящую монету! Отбросив в сторону все остальные заготовки, мы вплотную занялись изготовлением «луидоров», так мы назвали нашу новую валюту. Несколько монеток досталось мне, все остальные забрали себе Валера и его младший брат Виталик. Мы были очень довольны своей выдумкой, хотя во дворе наши монеты больше никого не заинтересовали. Мы же нашли им применение: «луидоры» служили ставками при игре в подкидного дурака, лото и домино.

А однажды, когда я проиграл все, что у меня было (около тридцати свинцовых львов), Валера предложил мне обмен. Он дает мне пятьдесят, нет, сто «луидоров», а я отдаю ему «Отличного повара». По его мнению, для меня это было очень выгодно, он так и сказал. И еще добавил в виде шутки, что сам он вполне может считаться «отличным поваром», потому как свинец надо сначала «сварить», а потом и приготовить из него «деньги». Честно говоря, я очень устал от Валеры, от его суеты, нахрапистости и уговоров.

И я отдал ему бабушкин значок.

Я очень пожалел об этом сразу же после того, как он выхватил у меня из рук «Отличного повара» и исчез вместе с ним. Чувство досады и обиды на себя за безволие никуда не делось до сих пор. Хорошо, что память нельзя ни подарить, ни продать, ни обменять, хотя бы даже за сто миллионов свинцовых «луидоров». Но тогда обмен состоялся, он отсчитал сто монет, наши пути разошлись, и дружба на этом закончилась.

Я иногда думаю о том, что тяжело дружить с людьми, которым кроме самой дружбы от тебя постоянно что-нибудь нужно.

Но все же «Отличный повар» остался со мной, потому что через одну вечность наступил один день, когда он вернулся. Это был не тот самый знак отличия, с которым я так печально расстался сорок с лишним лет назад. В новом тысячелетии наша встреча состоялась на «Вернисаже», где мы частенько бываем с женой. Когда пришла пора, «Отличный повар» был первым из вещей, которые я терял в жизни и теперь хотел бы вернуть.

На «Вернисаже» много предметов материальной культуры прошлого, ожидающих своих хозяев, и если вы захотите вернуть что-нибудь из своего детства, то вам именно туда. Первый уровень блошиного рынка в основном для иностранцев – матрешки‑самовары‑лубок, а вот второй и третий уровни для коллекционеров прошлого. В тот день я без труда отыскал человека, который продавал такой и еще много других «отличников»: стрелков, минометчиков, минеров, понтонеров... «Отличный повар» достался мне недорого, и продавец был бы очень удивлен, если бы знал, что я был готов заплатить гораздо больше. Теперь значок лежит у меня на рабочем столе, я смотрю на него, иногда беру в руки и снова оказываюсь в маленькой комнатке с косыми лучами заходящего солнца в маленьком оконце и старым комодом. Чем не путешествие во времени?

В судьбе моего «отличника», а точнее его возвращенной копии, мог поучаствовать еще один человек. Мой приятель по последнему месту работы, коллекционер – нумизмат и фалерист, очень интересующийся в том числе и наградными знаками времен Великой Отечественной войны. Он-то мне и поведал, когда я рассказал ему о знаке и историю с ним связанную, что на «Вернисаже» за такую цену я приобрел не подлинный знак-жетон, образца 1943 года, а современный новодел, специально изготовляемый в больших количествах для продажи иностранцам. Скорее всего, Сергей Викторович был прав, ведь он не просто «погулять вышел», он – настоящий коллекционер, а такие люди, как известно, знают точную цену всем редким старинным вещам, в особенности когда речь заходит о значках «Отличный повар» выпуска 1943 года. Он между прочим и как-то отстраненно предложил мне принести значок, чтобы он «глянул» на него и вынес окончательное определение. Определение знатока-специалиста.

Спорить с Сергеем Викторовичем я не стал, но и значок не принес. Мне хватило одного коллекционера, который ко всем прочим достоинствам умел отливать деньги из свинца. Я вдруг подумал, что у Сергея Викторовича тоже ведь может вдруг оказаться случайно сотня-другая каких-нибудь лишних монет или что-нибудь в этом роде. Ну и… еще раз отдавать в чужие руки память о бабушке, а теперь уже и свою собственную, я не пожелал. Я лишь сказал Сергею Викторовичу, что значок приобретался не для коллекции, не по признаку подлинности или каталожной нумизматической оценке. Просто такой у меня когда-то был и по моей вине ушел. Сейчас я его вернул, чем в определенном смысле искупил свою ошибку перед памятью о бабушке, перед своим временем, перед собой, наконец. В общем, опытный фалерист мог поучаствовать, но не срослось, я этого не допустил. Слава богу.

Я думаю, что надо стараться не впускать в свой мир посторонних. Я знаю, что это очень трудно, вон сколько посторонних окружают нас везде – в школе, в институте, на работе, среди вроде бы друзей-приятелей, в Интернете, но надо постараться минимизировать их участие. Они засоряют память, вносят сумятицу в мысли дурацкими советами, пустой информацией и собственными взглядами на жизнь. И, между прочим, могут легко отобрать (выпросить, выменять) что-нибудь очень для вас важное, ценное и значимое. Что-то, что порой может быть очень важной составной частью нашей памяти.

Ну а если такое вдруг случится, следует приложить все силы, чтобы постараться вернуть утраченное.

Даже если на это потребуется сорок лет.