Ян Кауфман. ЯПОНСКИЙ ЭТИКЕТ ЧАЕПИТИЯ

«Запах – это то, что сильнее всего связывает нас с вечностью».

Сальвадор Дали

Отблески язычков пламени трепетали на зеленоватом фарфоре великолепного кузнецовского старинного сервиза. Запах яблочного пирога и изысканный жасминный аромат чая дополняли друг друга.

Инна Александровна отмечала своё восьмидесятилетие. За столом собралось человек семь её ближайших друзей, к числу которых принадлежал и я. Преклонный возраст и аристократическое воспитание не позволяли гостям опускаться до никчемных обывательских бесед или пошлых анекдотов. Всех гостей объединяла любовь к классической музыке и к своему богемному прошлому, потому разговор за вкусным чаепитием носил ностальгический оттенок.

Не спеша говорили о возвышенном, вспоминали музыкантов и исполнителей старинных романсов. Преподнесённые имениннице подарки удачно отвечали её интересам: несколько редких изданий знаменитых романов на французском и итальянском языках, изящная статуэтка балерины датского фарфора, акварель Остроумовой-Лебедевой.

Инна Александровна пригласила и своего бывшего ученика по классу вокала, Дмитрия Фёдоровича Немчинова, ставшего уже известным исполнителем старинных романсов. Особо отличившись, он преподнёс юбилярше привезённую из Японии прекрасно иллюстрированную книгу «Об этикете чаепития», чем вызвал восторг хозяйки.

Аромат чая, поданного Инной Александровной, был, как всегда, необычайно тонок и ненавязчиво душист. Никакие марки известных сортов не создавали такого божественного аромата. И только хозяйка владела секретами получения особого букета, смешивая различные сорта чая и заваривая его исключительно на родниковой воде. Каждую, уже налитую чашку чая, она непременно украшала лепестком цветка волшебной сакуры.

И всё это чудо завершалось её удивительным умением живописно сервировать стол фруктами, коробками конфет и фирменным яблочным пирогом в виде ладьи. Не забывая выпить чай за здоровье гостеприимной Инны Александровны (потребление вин или крепких напитков в доме не допускалось), все вспоминали забавные истории с известными, давно ушедшими в мир иной, музыкантами и певцами. Правда, пока шли эти светские разговоры, Дмитрий Фёдорович несколько раз покидал торжественную залу, чтобы там, в уютном туалете, приложиться к миниатюрной фляжке с французским коньяком, аромат которого я хорошо ощущал, сидя с ним за столом по соседству.

Наконец все, наговорившись вдоволь, с трудом оторвались от застолья и уселись на двух мягких овальных диванах с резными львами на подлокотниках. Виновница торжества села за изящный, английского стиля рококо, кабинетный рояль красного дерева, и Дмитрий Фёдорович исполнил несколько её любимых оперных арий и романсов, восхищая всех своим густым баритоном.

- Дмитрий Фёдорович, дорогой! – вдруг обратилась к нему Инна Александровна, - С тех пор, как я и мои друзья оставили сцену, круг нашего общения значительно уменьшился. Впрочем, как видите, нам и этого вполне достаточно. Однако побалуйте нас, молодой человек, - соблаговолите рассказать какой-нибудь забавный случай из своей жизни. Ведь вы так много скитаетесь с гастролями по загранице, да и нашей матушкой Россией не брезгуете!

- Извольте, - солидно начал уже предварительно разгорячённый певец, - Раз здесь собрались настоящие любители чаёвничать, расскажу-ка я вам историю про чай. Случилось это со мной лет пять назад, в начале моей концертной деятельности.

Ваш покорный слуга вместе с известным концертмейстером Фимой Левиным возвращался с гастролей из Волгограда в Москву. Стояла зима. Купейный вагон был плохо протоплен, к тому же проводница вагона, выдавая постельное бельё, объявила нам простуженным голосом: «Пассажиры! Из-за отсутствия угля кипятка на всех может не хватить. Потому буду давать на каждое место только по одному стакану чая!»

Соседями по купе оказались: провинциальная дама, Елена Петровна, неопределённого возраста из известного всему миру Урюпинска и её ушлый сын - Лёня, по-видимому, снабженец. Моментально сориентировавшись, он достал из сумки двухлитровый бидон и, пока проводница скандалила с пассажирами по поводу ограничений на чай, успел наполнить его кипятком и незаметно притащить в наше купе.

Фима, к удовольствию всего общества, засыпал в бидон целую пачку индийского чая. Обрадовав на ходу проводницу что дескать «нам чай вовсе не нужен, а нужны стаканы для другого», незаменимый Лёня принёс четыре стакана с подстаканниками.

Для конспирации закрыли дверь купе, достали провизию и начали чаёвничать, постепенно согреваясь и нахваливая вкусный горячий чай и Лёню. По-видимому, ему это было приятно. Умело, не обжигаясь, он разливал из бидона по стаканам густой ароматный напиток.

Фима, благодаря пожертвованной пачке чая, заслужил у хозяина бидона особое расположение. Поэтому, выливая ему остатки чая, Лёня старательно перевернул бидон вверх дном и... из него в стакан выпали мужские носки грязно-чайного цвета. Не стану описывать всё, что было со мной дальше. Но, как видите, жив остался

Дмитрий Фёдорович умолк.

Воцарилось тягостное молчание.

Спустя несколько минут шокированные ароматом мужских носков, гости отвернулись от рассказчика, от чудного стола с кузнецовским зелёным сервизом, от пирога с антоновкой и, не глядя друг на друга, заторопились по домам.

С тех пор, воспоминания об аромате чая, заваренного Инной Александровной, уже не казались мне столь божественными…