Валерий Мазманян
***
В погожий день и небо выше, и ветер от берез отстал, в тени домов, надеясь выжить, худой сугроб ползет к кустам. Пока на суету роптали, будил подлесок птичий гвалт, и, оставляя след проталин, прошелся по округе март. Сквозняк развеет сумрак комнат, мы календарь перевернем, и у ограды снега комья сверкнут разбитым хрусталем. И в синеву опустят весла под звон капели тополя... Ушедшие считаем весны и ждем прилета журавля.
***
На памяти – небо без звезд, и сумрачных дней череда, но золотом листья берез сверкают под корочкой льда. И воздух глотаю взахлеб, и лужу глубокую вброд, и талую воду сугроб ладонями белыми пьет. Февраль узелками связал две ниточки наших следов, недаром сегодня сизарь воркует с утра про любовь. Оставим с тобой на потом и вздохи, и слово «увы»... И облако белым китом уйдет в глубину синевы.
***
Унылый день не станет датой, забудь и зря не морщи лоб, на простыне, ветрами смятой, уснул калачиком сугроб. Раздвинешь шторы – тени в коме, на сером – белые штрихи, ночных воспоминаний промельк тревожит старые грехи. Былое тронешь ненароком, не вороши, что там, внизу, худой фонарь у темных окон пускает желтую слезу. И сколько от себя ни бегай, найдется повод для тоски... С березой, облаком и снегом роднятся белизной виски.
***
По лужам облака плывут, последний снег зачах, и сосны держат синеву на бронзовых плечах. На все лады поют ручьи, что все в твоих руках, гуляют важные грачи в потертых сюртуках. Дождям – в жемчужную росу, метелям – в память лет, я, как огонь любви, несу багряных роз букет. Возьмешь цветы, я, не дыша, услышу – горячо... и сизым голубем душа – на белое плечо.
***
Клен с костлявыми плечами знает – март вернут грачи, сядешь рядом с чашкой чая, повздыхаем, помолчим. Посидим с тобой без света, пахнет в комнате сосной, узелками черных веток зимы связаны с весной. Белый снег – на серый сумрак, на дворы, на горизонт, перетерпишь, если умный, и однажды повезет. И поймешь, когда мы вместе, время – только горсть песка... А зима – строка из песни и седая прядь виска.
***
Весна уже уходит в прошлое – густой травой, на зорьке скошенной, грозой, вишневыми метелями, туманом яблонь и капелями. Цветок жасминовый закружится и льдинкой поплывет по лужице, и белый иней одуванчика накроет солнечного зайчика. Шмелю, стрекозам и соцветиям три летних месяца – столетия, порхает бабочка-капустница, где желтый лист на снег опустится. Прошу тебя – не надо мучиться, что поздняя любовь – разлучница... Поверь – спасет от неизбежности простое слово с жестом нежности.
***
А вчера журавлиная стая разбудила с утра синеву, одуванчики золото мая уронили в сырую траву. Поначалу и ты оробела, я в тумане черемух пропал. Поцелованный бабочкой белой, лепестки осыпает тюльпан. Оказалась душа твоя чуткой, поняла мою нежность рука, прилетевшие дикие утки отбелили в пруду облака. И не верь, если фразу услышим – выбираем дороги не мы... В седине – и цветение вишен, и нестертая память зимы.
***
Смахнула роща чахлая последний снег с плеча, проснулась мать-и-мачеха от пения ручья. За дымкой первой зелени зеркальная вода, крупицу солнца селезень достал со дна пруда. С обидами покончено, твоя улыбка – знак, цветущей вербы облачко накрыло березняк. Любви простая истина – от слова горячо... Тюльпан над палым листиком затеплился свечой.
***
Уже проснулись почки, зима осталась в снах, из серебра цепочки у вербы на руках. Любовь и память святы на наш короткий век, в кустах бумагой мятой лежит последний снег. Листочка рваный парус качает сонный пруд, пока былым я маюсь, ты создаешь уют. Худых берез рубахи заношены до дыр, дожди, невзгоды... Птахи весенний славят мир.
***
Стареем – никак без таблеток, без вздохов и глупых обид, в фонтанах березовых веток апрельское небо рябит. Не сетуй – судьба не скупая, и дней не так много пустых, тепло воробьи покупают за медь прошлогодней листвы. И нечем особо хвалиться, и плакаться повода нет, на грудке у каждой синицы блестит золотой амулет. Запомнило сердце – любили, и радости лучше врачей... Худые лодыжки рябины заботливо моет ручей.