Ольга Рыбакова. ОБЪЕДИНИТЕЛИ
Социологическая теория шести рукопожатий предполагает, что любые два человека на Земле разделены не более чем пятью уровнями общих знакомых и, соответственно, шестью уровнями связей. Проще говоря, каждый человек опосредованно знаком с любым другим жителем планеты через цепочку общих знакомых, в среднем состоящую из пяти человек.
Правда, погруженные в тему социологи утверждают, что большинство социальных связей возможны благодаря отдельным людям – так называемым объединителям с очень широким кругом знакомств. Грубо говоря, не любой человек «А» связан с любым другим человеком «Б» через шесть приемов, а есть несколько объединителей с огромным количеством контактов, которые через небольшое число рукопожатий связаны между собой и с обычными людьми вроде тех самых «А» и «Б».
Получается, расхожая фраза «мир тесен» – не набивший оскомину штамп, а почти что математически доказанный факт.
Удивительно, что такая «теснота» характерна не только для нашего густонаселенного современного мира, в котором без малого восемь миллиардов человек вплетают свои крохотные электронные почтовые сети во всемирную паутину. В те незапамятные по нынешним меркам времена, когда письма писались вечными перьями, пришедшими на смену гусиному перу, справедливость теории шести рукопожатий никто не отменял. Мало того, при ближайшем рассмотрении объединителей в те времена было, похоже, гораздо больше, если говорить о пропорциональном соотношении между их количеством и скромными полутора миллиардами человек, жившими на нашей планете в конце XIX века.
В 70 километрах от Москвы вблизи деревни Лопасни проходила одна из главных почтовых артерий Российской империи. Название деревня получила по имени реки, по берегам которой обустроились те, для кого ямщицкий промысел был делом и смыслом жизни. На правом берегу стояла государева изба, где останавливались гонцы, доставлявшие указы, поручения и письма по почтово-ямщицкому тракту из Москвы в Серпухов и дальше – до Белгорода.
Но во второй половине XIX века железнодорожный транспорт оттеснил ямщиков и почтовые тракты стали вырождаться. Теперь вся заказная корреспонденция, бандероли и телеграммы приходили в Лопасню через уездный город Серпухов, а простые письма поступали на железнодорожную станцию и хранились в специальном шкафу в здании вокзала.
Шкаф на вокзале – не самое удобное место, чтобы забирать корреспонденцию, не говоря уже о проблеме с отправкой ответа. Полноценное почтовое отделение – вот мечта худощавого, высокого, чуть сутулого господина в пенсне и с бородкой клинышком, который на тот момент состоял в переписке почти с 400 адресатами и который признавался в одном из писем: «Я думаю, что при покупке имения нужно только, чтобы оно было по карману и хотя бы издали подходило под привычные жизненные условия, чтобы был кабинет, парк, солнце, почта..., а остальное само приложится».
От усадьбы Мелихово до Лопасни двенадцать верст, но дорога была не в тягость. Антон Павлович Чехов – тот самый господин в пенсне – был одним из организаторов сбора подписей для подачи прошения в Московский почтово-телеграфный округ об открытии в Лопасне почтового отделения, а затем и одним из тех, кто внес добровольное пожертвование на строительство здания земской почты. «С нового года у нас открывается почтовое отделение (Лопасня, Моск. Губ.) с ежедневной выдачей корреспонденции; стало быть, с нового года я начну аккуратно отвечать на письма», – написал Чехов редактору журнала «Нива» А. А. Тихонову 28 декабря 1895 года.
В современном подмосковном городке Чехове, объединившем под своим именем несколько окрестных деревень, недалеко от вокзальной площади в окружении современных построек сохранился кусочек Лопасни конца XIX века – то самое здание бывшего почтово-телеграфного отделения. В скромном по размерам строении находится музей, состоящий из двух частей: Музей писем А. П. Чехова и Почтово-телеграфное отделение ст. Лопасня. Два зала, две экспозиции. Зал с письмами великого писателя размером с комнату в блочной многоэтажке. Несколько витрин с фотокопиями писем. На самом видном месте на стене за стеклом особенно ярко и даже как-то торжественно подсвечены две четвертушки писчей бумаги – оригинал письма П.И. Чайковскому. Бумага пошла пятнами от времени, чернила местами выцвели, буквы неожиданно мелкие и почерк не самый разборчивый – видимо, врач остается врачом во все времена. Внизу на втором листке дата и знакомая по оформлению обложки собрания сочинений подпись с удлиненной ногой буквы «А» и с «Ч», больше похожей на зеркальную «Г» или на цифру 7.
А. П. Чехов и П. И. Чайковский – яркий пример тех самых объединителей, благодаря которым наш мир стал теснее, вдохновеннее и лучше. Отправитель и адресат, каждый из которых, как центральная звезда планетной системы, удерживал в своем поле множество небесных тел. Только за семь лет мелиховского периода Чехов написал своим четыремстам адресатам более двух тысяч писем (известных и опубликованных). У каждого из получателей была своя адресная сеть, пусть даже и не столь обширная. С такой частотой ячеек в сети не то что шести рукопожатий – четырех будет достаточно для того, чтобы каждый человек был опосредованно знаком с любым другим жителем Земли.
И еще. Какое это чудо – письмо, написанное от руки! Чистый лист бумаги и ручка требовательны и придирчивы: за них нельзя браться между делом, на ходу; им нужны внимание и усидчивость; они отбирают время, мысли и душу; они как рентгеном высвечивают человеческую сущность. Письма могут подарить радость, повергнуть в отчаяние, подтолкнуть к поступку, утешить и облегчить страдания. Жаль, что в наши дни это волшебство исчезло. Жаль, что современной женщине не посчастливится прочитать в конце адресованного ей письма: «Ну, до свиданья, кукуруза души моей. Хамски почтительно целую Вашу коробочку с пудрой и завидую Вашим старым сапогам, которые каждый день видят Вас» (Чехов А. П., Письмо Мизиновой Л. С., 28 июня 1892 г., Мелихово).
