Татьяна Ланьшина
Не мы
Не немые не мы от немоты не изнемогали,
Не мыли немощные мысли –
Немыслимое напевали,
Не мытарствовали, не мыкались, не пресмыкались –
Не меркли, не мешкались,
Душераздирающим поездом не мычали,
Немытые яблоки для мышей не мылили
(Мы ли – были ли? – воду с дитем вылили),
Не немые не мы не мызы на мысу выстроили –
И стали счастливы, и стали истовы –
Без нас.
Почтальон в темноте
Где-то солнце встает так рано, как будто и не садилось.
Где-то волны такие холодные, что икры жжет.
Где-то никто не слышал о карантине и вирусе.
Где-то я жду телеграмму, которая никогда не придет.
Где-то ты бежишь по пляжу, и одежда на тебе под ливнем промокла.
Где-то я смеюсь так сильно, что не могу ничего сказать.
Где-то есть такая грань, за которой битые стекла.
Где-то на остановке написано важное, но почерк не разобрать.
Где-то есть такая невидимая линия между водой и воздухом.
Где-то я стою посреди леса – страха нет, но пора назад.
Где-то лежат как живые, но полые и поросшие мхом березы.
Почему-то когда начинаешь косить с усилием, то быстро тупеет коса.
Где-то ты выходишь в шторм, а шторма еще и не было.
Где-то я стою у окна, и видится почтальон в темноте.
Где-то такие сосны, что кажется, они держат небо.
Где-то, но я точно не знаю, где.
Вдрызг за клумбами
Не выходи из комнаты, не трогай дверную ручку!
Сегодня пробежка в парке почти равносильна путчу.
Немедля закрой окно от колкой мороси вторника,
От всех половецких вестей, от всех эсэмэс любовника.
Покинь этот мир, где зуд и шорох слепых галёрок.
Оставь только тонкий жгут просвета меж толстых шторок.
Найди в себе внутренний свет, взрасти в себе внутренний стебель,
Посмейся над тем, чего нет, поставь вверх ногами мебель.
Ликуй – не влюбиться вдрызг – за клумбами возле сквера
Не врезаться напрямик в зеленый мопед курьера.
В холодном поту, в запале – черкни на пустом конверте,
Что люди всю жизнь умирали – и вдруг испугались смерти.
Представь, что тебе не тесно, войди в азарт карантина.
Прыгай с дивана на кресло, из ниток плети паутину –
От шкафа через карниз, цепляясь за край кровати,
И далее вверх и вниз, вплетая носки и платья –
Пусть те, кто тебя найдут, в дверях уже побледнеют,
Увидев такой абсолют созревшей без смысла идеи.
Не выходи из комнаты, не трогай дверную ручку.
Сейчас, когда все перевернуто, внутри все же сильно лучше –
Чем вне.
Московские прятки
Я выхожу из дома в понедельник –
И понедельника не чувствую вокруг.
И, кажется, невиданный затейник
Затеял очень старую игру.
Ее условия просты и всем понятны:
Те, кто не спрятались, те сами виноваты.
И я иду на страх и риск без QR-кода –
Признаться страшно – в дальний магазин.
По счастью, мне благоволит погода,
Поддерживая планетарный карантин:
От снега так бело в преддверии апреля,
Что даже голуби немного побелели.
Закрыты рестораны, парки. Детские площадки
Замотаны сигнальной лентой для порядка.
И если мэр сейчас распорядится
Отлавливать всех жителей столицы,
Бродящих без сопровождения собак,
Не каждый разберется, что не так.
Я вглядываюсь в лица редких встречных,
И среди них все меньше лиц, все меньше человечьих.
Мне любопытна их температура.
Рабочие меняют во дворах бордюры.
И можно быть уверенной вполне,
Что светопреставления не будет, пока не
Улучшат до конца инфраструктуру,
И успокоят нефтяную конъюнктуру.
Я наконец-то дохожу до магазина.
Навстречу – голуби. Один другому в спину
Ворчливо, втягивая шею в плечи,
Вдруг говорит: «Опять забыли гречку!»
Я спотыкаюсь и не попадаю в двери,
И взгляд мой застывает на эклере,
А голубь сизокрылый с надписью «Валерий»
Собой геройски загораживает вход
И спрашивает у меня какой-то код.
Жизнь на Марсе
Ночь глубокая, вязкая, темно-красная.
А планета моя рябая, щекастая.
Ни одна ученая ее ширь не мерила.
И ни юга на ней нет еще, и ни севера.
И отец мой – лава, и хаос – мать.
Мое правило – правила нарушать.
Никаких обычаев, никаких систем.
Я живу одна не в родстве ни с кем.
Если чудом в чью-то влилась струю,
То недолго вышагивать мне в строю.
Мне покой – как копоть, мне боль – как блажь.
И моей цены ты мне, бог, не дашь.
Ничего не дашь, потому что ты в изумлении.
Нет во мне печали и обиды нет.
Всех цветов вселенной краше марсов цвет –
Он почти совпадает с цветом каления.
Бог цены не даст – я его не сдам.
Мне на Марсе пятнадцать – лет или килограмм –
И иная жизнь на планете не найдена.
Еще некому преграждать мне путь.
И когда я навзничь упала и глотаю ртуть
На холодном дне глубочайшей впадины,
И когда я как к плюшу льну щекой ко льду,
Все равно я знаю, вопреки всему –
Утром встану и вверх неизбежно пойду –
Извлекать руду, торговать в аду,
Открывать неизведанные минералы.
И неважно, что именно бог имел в виду.
Важно то, что я будто не умирала.