Тима Ковальских. КОНИ ПЛЫЛИ

Июньский вечер.

Бриз гулял. Волны монотонно гладили песок пляжа. Горы остывали.

Душан, пожилой серб, опираясь на трость, спускался к пляжу. Он шел медленно, аккуратно перешагивая через побелевшие камни.

Шезлонги складывал хмурый парень. Один на другой. Без энтузиазма. В баре, у корабля, играла музыка. Ребенок сидел на песке и греб лопаткой, делал кирпичики. Молодая девушка в красном сарафане курила у пальмы, уткнувшись в телефон. Медленно пальцы набирали сообщение. Она посмотрела на Душана и отвернулась. Мир ее не интересовал.

Старик подошел к воде и остановился. Он долго смотрел на море, будто считал горбинки волн. Взгляд перевел на причал, на несколько секунд. Потом – снова на море. И думал он. Вспоминал. Волны подкатывались к ногам Душана, он смотрел на них равнодушно и мимоходом. Посвежело, дышалось уже легче.

Солнце закатилось за горы.

Душан не торопясь вышел на мощенную камнем дорожку и побрел к старому городу. Метров тридцать оставалась до причала, но он свернул налево и оказался у кофейни.

На летней веранде сидели двое. Они пили пиво, курили и тихонько разговаривали. Душан сел за угловой столик, прислонил трость к лимонному дереву и опустился на стул. Официант принес меню, но Душан не посмотрел на замусоленный кусочек картона, лишь выговорил:

– Порцию ракии и двойной эспрессо.

Старик уставился в окно на море, и губы его что-то прошептали. Он сложил руки перед собой и долго смотрел на воду. В его голове, не замутненной никакими мыслями, было светло. Почему-то именно сейчас Душан вспоминал о своем детстве. О сербской деревушке, недалеко от Дрвенграда. Он, мальчишка, черненький с длинными волосами, резво бегал в саду своей бабушки. Потом приходили друзья, и они играли в «школице» или «шуге». Мир был веселым и свободным. Хотелось даже петь…

Давно это было. Семьдесят лет назад.

– Пожалуйста, – сказал официант, ставя на столик стопку ракии и чашку с кофе.

– Спасибо.

Старик сделал глоток кофе. Сморщился и отставил чашку. Сделал глоток ракии. Пригладил усы.

Море успокоилось. Вдалеке проплыл катер. В прибрежном отеле зажглись фонари. И все казалось идеальным. Течение жизни… Слишком плавное и слишком долгое. Даже не нужно спешить, бояться опоздать, ибо время подчиняется своим законам, и их невозможно нарушить, невозможно обогнать. И быть впереди.

Душан посмотрел на свои руки, изъеденные глубокими морщинами, и снова потянулся к кофе.

Раздался низкий мужской голос, и Душан оглянулся на звук. Это был Дритан, владелец кофейни, албанец. Ему было за пятьдесят, он плохо говорил на сербохорватском и, когда не улавливал смысла в словах собеседников, просто улыбался.

Дритан заметил Душана, похлопал по плечу официанта и подошел к гостю.

– Добрый вечер, друг мой.

Албанец присел рядом и попросил официанта принести ему воды.

– Да, сегодня отличный вечер. Море успокоилось. Наигралось, как ребенок.

– Завтра продолжит играть. Завтра обещают шторм. Надеюсь, он быстро покинет нас.

– Конечно. Вся наша жизнь состоит из штормов, – улыбнулся Душан и отпил глоток ракии.

– Сегодня ты настоящий философ.

– Да я и не переставал им быть. – Старик посмотрел на руку Дритана и заметил кольцо. – Тебя можно поздравить, мой друг?

Дритан, улыбнувшись, что-то сказал по-албански, а потом продолжил:

– Да, друг мой. Вчера случилось праздничное событие. Теперь я муж.

– Прими мои поздравления! – Душан приветственно взмахнул рукой. – Мы можем всю жизнь искать то, что совсем рядом с нами. В этом и заключается суть нашей жизни.

– Жизнь течет, надо успевать. Я с тобой согласен, друг мой. Да и как говорил мой отец, у молодых есть сила, у стариков – мудрость! – заключил Дритан и покачал головой.

Официант принес стакан воды, и Дритан тут же его осушил.

– Много людей в этом сезоне? – спросил гость у хозяина и посмотрел на соседний столик.

– В прошлом году было гораздо больше. Русских особенно. В этом году практически никого.

– Еще только июнь.

– Я тоже так думаю. У меня большие планы: надо строить дом для семьи. Пока денег нет. Будем зарабатывать.

– Смотрю, вы переделали веранду? Очень хорошо сделали. – Душан осмотрелся.

– Это все мой брат. Он переехал из Шкодера в этом году. Будет мне тут помогать.

– Сегодня отличная ночь, – Душан будто опять переместился в свой мир.

Он посмотрел на потолок, где было небольшое окно. Там виднелись звезды. Дритан покосился на гостя и тихо произнес:

– Бесконечность.

Сидеть и смотреть на море, пить кофе и ракию… И главное – никуда не спешить. Позади – годы, приключения, целая жизнь. И вот сейчас, в это самое время, этим летом, можно вернуться в прошлое, походить по закоулкам мыслей и повспоминать былое.

– Доброй ночи, друг мой. Мне пора.

– Спасибо, Дритан.

В одиннадцатом часу Душан положил на стол пять евро, взял трость и пошел домой.

Старик обогнул пляж и спустился к саду. Между двумя отелями прошагал до кинотеатра. Остановился, когда фонарь зажегся прямо над ним. Огляделся.

Душан поднялся на две улицы и остановился около антикварного магазина. У входа стояла скамейка, и он медленно опустился на нее. Годы давали о себе знать… Душан отдышался, почувствовал ветерок на коже. Потом приподнялся и замер.

В витрине магазина, заваленной разными предметами старины, он увидел лампу. Она была небольшого размера, круглая, с одним световым элементом. Абажур был сделан из плотного пластика, а по кругу искусно выдавлены силуэты лошадей. И когда механизм вращал абажур, то эти лошади проецировались на поверхности, будь то стена, шторы или картины. И плыли… плыли по стенам. Медленно плыли.

У Душана перехватило дыхание. Он выпучил глаза, подошел ближе к витрине. О боже, это она! Это она! Лампа. Итальянская. Точно такая же, как была в далекие югославские годы. Точно она! Такая же… Ни с какой другой ее не перепутать.

Душан потянулся было к ручке двери, но осознал, что магазин закрыт. Большие решетки оттолкнули старика. Он вернулся к витрине и снова замер.

Как? Как она сюда попала? Это же наша, это же наша лампа! Моя лампа. Наша.

Вот что творилось в душе Душана, когда недалеко мелькнули фары. Он опомнился, и его глаза заблестели.

…Непременно.

Утром, а было шесть часов, Душан вскочил с кровати, быстро оделся. Легкие туфли сваливались с распухших ног старика, когда он второпях пытался закрыть на замок дверь.

Быстро. Душан дошел до антикварного магазина. Подошел к витрине и отыскал лампу. Она стояла. Как и ночью. Ничего не изменилось. Душан выдохнул и присел на лавку.

…Солнце уже пригрело, когда хозяин магазина толкнул Душана в плечо.

– Эй, старик, ты живой?

Душан нахмурил брови, пытаясь сообразить, поймать убежавшую мысль.

– Ты тут спал.

– Лампа, – выговорил наконец Душан и резко поднялся. – Вон та лампа, я хочу ее купить.

Хозяин открыл дверь магазина, и оттуда выплыл запах старины. Драган, а именно так звали этого уже не молодого человека, прошел за стол, положил коробку, которую нес под мышкой, и уставился на старика.

– Лампу?

– Да, вон стоит. Такая… с абажуром. Там еще кони.

– А-а-а, вот эта? – хозяин подошел к витрине, дотянулся до лампы и взял ее в руки. – Хорошая работа, итальянская. Я в девяностые продавал их сотнями. И вот осталась одна. У моего отца тоже была такая. Только уже никто не помнит, где она сейчас.

– Сколько стоит? Я хочу купить, – Душан полез в карман.

– Девяносто пять евро.

Душан замер на мгновение, но пришел в себя, стал искать серый суконный мешочек в кармане. Из него он достал деньги и положил на стол.

– Зачем она тебе? – поинтересовался хозяин.

Душан не знал, что ответить. Два раза кивнул и выдавил:

– Я люблю лампы.

– Неубедительно говоришь…

– Я положил тебе деньги, дай мне лампу.

Хозяин протянул покупку. Старик отставил трость и обеими руками схватил свое сокровище. У него загорелись глаза, даже слегка задрожали руки.

– Завернуть надо?

– Нет, спасибо. Я так… Домой унесу.

В этот вечер Душан не пошел на прогулку. Он задернул шторы, хотя солнце еще не успело закатиться.

Лампа стояла посредине стола. Провод тянулся змейкой.

Душан подошел к лампе, протер ее. Проверил, до конца ли вкручена лампочка. Он улыбнулся себе. И нажал на кнопку.

Сентиментальность в этом доме была под запретом. Но Душан не смог сдержать чувств, и из его глаз полились слезы. Он вытер их рукавом, подошел к креслу и медленно погрузился в него.

Кони поплыли по белым, давно не беленым стенам. Свет отражался от потолка. Сумрачно было. Душан тяжело вздохнул и потряс головой. Непослушные руки гладили обивку кресла. Он огляделся по сторонам. Позади него тоже плыли кони. Медленно, как жизнь плывет, так и они плыли. Казалось, время остановилось. Или пошло в обратную сторону. Душан закрыл глаза.

…У того года не было цифр. Было лишь время. Молодой, еще полный сил Душан из последних сил взбежал на трап круизного лайнера в итальянском порту. Он почти опоздал. Но энергетика этого жгучего серба пробила толстую броню пожилой итальянки.

– Вы спасли мне жизнь, – кричал Душан, поднимаясь в свою каюту.

Ветер трепал его темные волосы. Рубашка и шорты подчеркивали красоту молодого, полного сил тела. Девушки в шляпах хихикали, глядя вслед красавцу парню.

…Но выбрал он другую.

– Эра, – она протянула тоненькую руку, и Душан замер. – Ты живой? – Она засмеялась и посмотрела ему в глаза.

А дальше было… Один бог ведает, что дальше было. Но с лайнера Душан и Эра сошли, держась за руки. Это было в Италии.

Они пили кофе в центре Рима, наслаждались жизнью. И мир казался безграничным. Мир казался настолько счастливым, насколько позволил бог. Дал его людям вместе с надеждой на великое счастье.

В одной из лавок Эра увидела лампу. На абажуре ее были выдавлены кони. Лавочник умело завлек Эру, и та не раздумывая потратила последние деньги. Ей этого хотелось.

– Что ты купила, прекрасная? – спросил Душан Эру.

Она сорвала бумагу и поставила на стол лампу.

– Это лампа? Это кони? – Душан засмеялся.

– Тебе разве не нравится? – поджала губы девушка.

– Что ты! Еще как нравится. Кони будут повсюду?

– Давай посмотрим…

И тем вечером кони плыли. Кони плыли по призрачным стенам комнаты, в которой поселились Душан и Эра. Два дня им оставалось пробыть в Италии.

Когда они вернулись в Сербию и поселились в пригороде Белграда, этот светильник стал символом их любви. Веры друг в друга. А кони – символом скоротечности жизни. Душан и Эра каждый вечер зажигали светильник, садились на диван, держась за руки. Они рассказывали друг другу о том, как прошел день, какие люди встретились им на пути. Что на душе осталось.

Душан работал на винарии Джовановича. Эра – в больнице. У них родились дочь Адрияна и сын Марьян. Жизнь была хорошей.

Менялись лампочки в светильнике, но не менялось одно – ощущение бытия, теплого вечера и любимого человека рядом. Жизнь простит все, даже измену. Но не простит вечера, когда кони не будут плыть по стенам. Именно из этого скольжения складывалась жизнь Душана и Эры. Пока…

Пока силы НАТО в 1999 году не начали бомбить Югославию.

Был хаос, и казалось, что жизнь закончена. Если даже она и продолжится, то будет совсем другой.

Душан был дома. Эра в госпитале.

Им не суждено было увидеться в тот день. Им не суждено было тем вечером сесть рядом, включить лампу и смотреть, как плывут кони.

В ту ночь погас свет.

…Душан открыл глаза.

Ночь хмурилась. Он подошел к окну и выглянул из-за занавески.

Ночь была прекрасна. Много звезд. Огромная луна выкатилась у горы. Шторма не было. Небеса его отменили.

Душан сварил в джезве кофе. Из шкафа достал графин с ракией. Налил. Пил медленно. Ему некуда было спешить.

…Кони плыли по стенам, унося с собой горечь кофе, ракии. И жизни.