Нонна Голикова. ЗДЕСЬ ЖИЛИ ГЕНИИ И КРАСАВИЦЫ
Секрет не в том, что нет других,
А в том секрет, что нет таких.
Е. Поспелова
Нонна Юрьевна Голикова, театральный критик, драматург, член Союза театральных деятелей России. Работала редактором на телевидении, заведующей литературной частью московских театров. Автор инсценировок и пьес, поставленных на московской сцене, целого ряда статей, радио- и телепередач о театре, в частности первой в истории советского телевидения передачи о Михаиле Булгакове. Пьеса о С. Есенине «Жизнь моя, иль ты приснилась мне...» была представлена к Государственной премии Российской Федерации. Автор воспоминаний и книг о Л. П. Орловой и её окружении. Внучка Нонны Петровны Веселовой, родной сестры Л. П. Орловой.
Мягкий звук упавшего на землю яблока... Звонкий щелчок жёлудя о крышу... Дрель дятла... Тишина... Внуково. Это место на земном шаре для его старожилов навсегда останется счастливым сном детства и красоты. Я много ездила по Подмосковью, но нигде не видела таких огромных вековых деревьев, нигде не было такой растворяющей все тревоги тишины, как здесь. Здесь жили гении и красавицы. Посёлок «Московский писатель» основан в 1939 году, но его часть, расположенная между прудом и шоссе, называлась «Весёлые ребята», так как здесь поселись создатели этой знаменитой комедии: Любовь Орлова и Григорий Александров, И. Дунаевский, В. ЛебедевКумач, Л. Утёсов. Слава этих людей была всенародной, популярность – беспредельной. Поэтому никого не удивляло, почему им выделили по гектару земли со сказочным лесом. По уставу этого дачного кооператива были разрешены заборы только из штакетника и только определённой высоты. Таким образом, общий вид этой зелёной сказки не разрушался и, идя по посёлку, ты оставался наедине с природой, а не брёл по глухому лабиринту из бесконечных стен.
Любовь Петровна Орлова (1902–1975) – звезда советского и мирового кино. Лауреат двух Сталинских премий 1 степени (1941, 1950). Народная артистка СССР (1950). В 2000 году в прессе был опубликован список 40 выдающихся личностей, оказавших наибольшее влияние на людей ХХ века. Наряду с такими именами, как Сталин, Черчилль, Эйнштейн, были только два имени актёров – Чарли Чаплин и Любовь Орлова. Любовь Орлова родилась в Звенигороде в дворянской семье. Отец, П. Ф. Орлов, служил в военном ведомстве, мать, Е. Н. Сухотина, происходила из старинного дворянского рода. Родители хотели, чтобы дочь стала профессиональной пианисткой, и в 7 лет отдали её в музыкальную школу. В 1919 году Любочка окончила Московскую школу, затем в 1919–1922 годах училась в Московской консерватории по классу фортепиано у педагога К. А. Киппа. В 1922–1925 годах будущая актриса училась на хореографическом отделении Московского театрального техникума им. А. В. Луначарского (ныне ГИТИС), брала уроки актёрского мастерства у режиссёра Художественного театра Е. С. Телешовой. Одновременно она преподавала музыку и вела музыкальное сопровождение немых фильмов в московских кинотеатрах, иногда выступала с концертами перед киносеансами. После окончания театрального техникума выступала в Музыкальном театре им. В. И. Немировича-Данченко. В 1932 году солировала в роли Периколы в одноимённой оперетте Ж. Оффенбаха. В 1933 году начинающий режиссёр Григорий Александров по совету друга, художника П. Вильямса, посмотрел «Периколу» в театре В. И. Немировича-Данченко, в котором играла Любовь Орлова. Режиссёр был потрясен талантом и красотой Орловой, и они познакомились. Эта встреча определила дальнейшую судьбу звёздной пары. Орлова стала женой Александрова, и он снимал её во всех своих фильмах. Развитие советского кинематографа неразрывно связано с именем Любови Петровны Орловой. Актриса создала совершенно новый образ – яркий, энергичный, обаятельный, оптимистичный и очень музыкальный. Успеху Орловой способствовали её всесторонние таланты: она обладала профессиональным лирико-колоратурным сопрано, прекрасно танцевала, играла на фортепиано, виртуозно владела актёрским мастерством и к тому же легко участвовала в цирковых трюках. Её аристократическая внешность была безукоризненной, и она долгое время была эталоном красоты и культовой фигурой. Её роли в фильмах «Весёлые ребята» (1934), «Цирк» (1936), «Волга, Волга» (1938), «Светлый путь» (1940) имели всенародный успех, мгновенно завоевав зрительскую любовь, эти фильмы популярны и по сей день. В годы Великой Отечественной войны Любовь Петровна побывала почти на всех фронтах, выступая с концертами перед советскими солдатами: под Минском, Киевом, Орлом, Белгородом, Харьковом и Курском.
После войны актриса продолжала сниматься в кино. С её участием были сняты знаменитые фильмы «Весна» (1947), «Встреча на Эльбе» (1949), «Мусоргский» (1950), «Мелодии Дунаевского» (1963) и др. С 1955 года Любовь Петровна работала в Театре имени Моссовета, где играла во многих спектаклях: «Русский вопрос» К. М. Симонова (1947), «Сомов и другие» М. Горького (1953), «Лиззи Мак-Кей» по пьесе реж. И. Анисимовой-Вульф (1955), «Милый лжец» Дж. Килти (1963), «Странная миссис Сэвидж» Дж. Патрика (1972). В 1974 году был снят последний фильм с участием актрисы «Скворец и Лира». Л. П. Орлова имела много правительственных наград и званий, призов международных кинофестивалей. В 1941 году она была удостоена Сталинской премии 1 степени за исполнение сразу двух ролей: Марион Диксон в фильме «Цирк» и Стрелки в фильме «Волга, Волга», а в 1950 году – Сталинской премии 1 степени за роль Джаннетт Шервуд в фильме «Встреча на Эльбе». В 1947 году на VIII Венецианском кинофестивале ей был вручён специальный приз за лучшую женскую роль в фильме «Весна», этот приз она разделила с И. Бергман. В 1960 году Орлова была награждена Почётной грамотой Советского комитета защиты мира. Память о великой актрисе живёт и по сей день. В её честь в 1985 году назван кратер Орлова на Венере. В 1976 году на верфи в Югославии было спущено на воду круизное судно, названное «Любовь Орлова». В Звенигороде открыт Культурный центр имени Любови Орловой, около которого установлен памятник актрисе работы архитектора А. Рожникова. Л. П. Орловой посвящено много документальных фильмов, телепередач, о ней написаны книги. Любовь Петровна очень любила дачу во Внукове и часто приезжала туда отдохнуть душой и сбросить напряжение городской жизни. Последние годы Л. П. Орлова и Г. В. Александров жили во Внукове постоянно.
В моём послевоенном детстве здесь было всего четыре улицы – Гусева, Маяковского, Лебедева-Кумача и Полевая. Там, где теперь дачи МИДа и посёлок Внешторга, был лес, на месте посаженного лет сорок назад мрачного ельника было невиданной красоты поле с высокими травами и цветами. Заросший и теперь непроходимый овраг у пруда был любимым местом прогулок, и в начале лета его заливало голубым – цвели незабудки. На дне его была волейбольная площадка, где часто слышался гомон и смех молодёжи.
Во Внукове, буквально через участок, жила любимая сестра Любови Петровны Орловой, Нонна Петровна, по мужу – Веселова. Любовь Петровна сама выхлопотала ей рядом кусок земли, чтобы не разлучаться. Сестры обожали друг друга, часто виделись. «Нонночка, королева моя!» – встречала Любочка сестру, появляющуюся на её пороге. А та и вправду королева. На длинной шее точёная головка с тонким профилем итальянской мадонны. Огромные, загадочной зелени глаза. И – свет мягкости, душевного изящества. И – ни на кого из семьи непохожа. И на неё – никто.
Любовь Петровна была человеком довольно замкнутым и не любила, чтобы тишина и порядок её дома нарушались визитами друзей и знакомых, её дружеское окружение в основном клубилось и пенилось в гостях у её сестры, моей бабушки. Нонна Петровна жила общительно, широко, её застолья были нарядны, и стол ломился и был весь в цветах. Все блюда, салаты украшали настурции. Мало кто знал, что эти яркие цветы съедобны. И это было восхитительно – я почему-то зажмуривалась, когда в рот попадал ароматный цветок с нежным привкусом редиса. В тот момент я ощущала себя по меньшей мере сказочным эльфом. Как известно, именно эльфы питались цветами и цветочным нектаром. Животные здесь всегда жили на правах членов семьи. В первые годы после войны многие заводили живность как источник будущих котлет и бифштексов. Нонна Петровна изо всех сил пыталась проявить совершенно не свойственную ей практичность и завела поросёнка. Он носился по всему посёлку в играх с нами – со мной и братом, стал жилист, поджар и за обедом, как собака, сидел под столом у ног домочадцев и пинал нас копытцем, пока не получал очередной кусок. Его звали Мишка, он был общителен и весел. Но однажды тяжко заболел воспалением лёгких и тут же был устроен в бабушкиной комнате, куда обычно никто, кроме меня, не допускался. Мишке ставили горчичники, делали уколы самого дефицитного тогда сульфидина, который Любочка привозила из-за границы. Большинство могло только мечтать о драгоценном лекарстве, и бабушка умоляла меня никому не говорить, что им лечили поросёнка… Мишкиного мяса так никто и не увидел. Так же, как и куриного. Тогда в московских зоомагазинах каждую весну продавали маленькие писклявые пушистые жёлтые комочки. Москвичи покупали цыплят всё с той же кровожадной целью. Любочка подарила сестре какую-то сверхкомфортабельную большую клетку: фарфоровые ванночки, выдвижное дно. В неё поселили десять цыплят, с тем чтобы из них выросли куры, которые, понятное дело, должны нести яйца. Цыплят, строго соблюдая определённый режим, кормили мелко рубленными яйцами в надежде на естественную отдачу. Но никакой отдачи не было. Цыплята превратились в десять белых голенастых петухов, которые гоняли по участку и склёвывали любовно выращенные ягоды. Их чудачка-хозяйка каким-то образом знала их всех «в лицо» и называла человеческими именами: Петя, Боря, Вася… «Петенька, спой! Спой, Петенька!» Петух долго кобенился и наконец, к восторгу Нонны Петровны, выдавал вполне традиционную для этой птицы руладу. «Это просто Шаляпин!» – восклицала она. Кстати, никому, кроме неё, петухи не пели, сколько бы их ни умоляли. Нонна Петровна была безутешна, когда какой-то неведомый мор погубил всех петухов и они были похоронены в конце участка. К этой женщине стремились все. И люди, и животные. Она просто излучала радость и ощущение праздника. Около неё легче дышалось. У меня есть фотография, где навсегда сохранилось давно ушедшее мгновение. Бабушка и счастливая, улыбающаяся морда коровы. Её звали Дочка, и она сыграла важную роль в жизни моей бабушки. Дело в том, что Нонна Петровна многие годы страдала тяжелейшей астмой. Люба с ног сбилась, выискивая сверхсветил медицины, привозила со всего света самые новые препараты. Ничего не помогало. Наконец один старичок профессор посоветовал: «Голубушка, вам надо жить на природе и завести корову. Доить самой, самой чистить хлев и дышать его запахами, его воздухом».
Бабушка быстро освоила нехитрую науку молокодоения и поддержания чистоты в коровьем жилище. И что самое главное, приступы мучительного удушья довольно скоро навсегда оставили её. А между коровой и хозяйкой установилась прочная связь нежности и взаимопонимания. «Дочка, иди ко мне на ручки», – протягивала руки Нонна Петровна. И животное клало свою огромную рогатую и глазастую голову на хозяйкины руки, вылизывая её шершавым, как тёрка, языком. И – честное слово! – улыбалась, всем своим существом выражая радость. Я иногда прогуливала Дочку с хворостиной, в компании двух мальчишек, сыновей Любиного сторожа, и совершенно не боялась нашу корову. Но чаще всего её отправляли на день в стадо – тогда ещё водились коровы в подсобном хозяйстве детского дома. И вот их я
боялась очень. Однажды мы с Фаиной Гергиевной Раневской шли от бабушки – они дружили – к Любови Петровне. И вдруг я увидела на дороге корову. Но со мной была Фуфа – так мы, дети, называли великую артистку – и я думала, что она меня защитит, ведь она подруга моих бабушек, а во взрослых я привыкла видеть защитников. Но тут Фуфа встаёт на четвереньки и быстро-быстро ползёт к обочине в кусты. Оказывается, она тоже боялась коров. В результате я испугалась даже больше, чем если бы была одна. Я бросилась в кусты вслед за Раневской, мы обнялись и дрожали, пока корова не прошла мимо и опасность не миновала... А к Нонне Петровне стремились все. Её дом, как правило, был полон друзей. Окутываясь облаком папиросного дыма, который то таял, то вспенивался вдруг густой вуалью, в своём деревянном креслице она сидела во главе стола на большой застеклённой веранде, увитой диким виноградом. Стол всегда был накрыт, потому что из-за него либо только что встали, либо садились за обед, ужин или просто в очередной раз собирались угостить вновь пришедшего. Не раз, когда бабушка заболевала и ей прописывали диету, она по утрам с покорным лицом ела овсяную кашу на воде, а потом мы ловили её на кухне с рюмкой коньяку и жареным бифштексом. Бабушка была отчаянным гурманом и любителем застолья, а фигура у нее до самого конца сохраняла изящество без всяких усилий с её стороны. «Лучше умереть стоя, чем жить на диете!» – восклицала бабушка, и снова шумело её застолье. Как описать тот особый воздух, тот флёр и дух добра, лёгкости и праздника, что трепетал, казалось, вокруг Нонны Петровны, незримо насыщая и вашу душу! Вот на большом блюде яркая клубника, изящно брошены цветы. «Ты знаешь, сегодня пасмурно и грустно. Давай порадуем Еву Яковлевну». И я шла с этим нарядным и праздничным подношением к соседке. Точно так же бабушка поздравляла и с ярким солнечным днём. И всегда находился предлог для красивого жеста внимания и ласки к друзьям. А они с радостью откликались, и дом и сад звучали их весёлыми голосами. На террасе часто играли в преферанс. «Распишем пульку!» – раздавался бабушкин возглас. И – дым папирос, чай, пироги…
И – дорожки. Дорожки, дорожки, посыпанные песком. Их тщательно выпалывали, подметали, выравнивали. Вдоль дорожек сажали декоративные растения и цветы. Раневская тоже была включена как-то в эти сложные и важные процессы. Вот она с метлой в руке, и я слышу её рыдающий и спотыкающийся о согласные голос: «Эта дорожка будет имени меня!» Теперь и след этой дорожки растаял в траве…
Из рассказов Нонны Голиковой
Перед террасой одно время была усыпанная песком площадка для крокета. И опять – возбуждённые голоса, смех, мягкий деревянный стук шаров. Однажды – не на террасе, а в комнате – за столом, за рюмкой водки и неизбежным пирогом собрались Нонна Петровна, Любовь Петровна, мой отец (Юрий Голиков), Фаина Раневская, Ева Яковлевна Милютина. «Я очень ценю твоего отца, – говорила мне как-то Люба. – У него потрясающее чувство юмора».
Юрий Александрович Голиков (1914–1994) – полковник, в 1936 году окончил Танковую академию имени Фрунзе, в 1939 принимал участие в военных действиях на территории Финляндии, 27 июня 1941 года ушёл на фронт, воевал все 4 года, награждён рядом боевых орденов и медалей. 2 мая 1945 года ранен в Берлине. После войны был начальником отдела Генштаба Сухопутных войск СССР. После отставки работал директором завода.
Должна сказать, в той компании в этом смысле никто не уступал друг другу. Я услышала громовые раскаты хохота, вбежала в комнату, но тут же была выставлена. «Машенька, Машенька, иди в сад!» – замахали все на меня руками, задыхаясь от смеха (Нонну Юрьевну называли в семье Машей. – Примеч. ред.). Могу себе представить, как щедры они были в шутках и юморе, столь солёном, вероятно, что он был недопустим для ушей подростка.
«Ну, пойдём разбирать отходы, – говорила Любовь Петровна, и мы поднимались к ней на второй этаж. Это были блаженные минуты – Любочка выгребала на пол всё содержимое шкафа в спальне и начинала сортировать свои туалеты. – Это мне... Это я ещё буду носить... А это ты примерь... Это мне... Это тебе...» В результате мне доставалось солидное количество неповторимых в своей красоте платьев, кофточек и прочих нарядов.
Из рассказов Нонны Голиковой
Любочка любила этот праздничный мир своей сестры и нередко с молчаливой улыбкой присоединялась к компании друзей. Придёт, улыбнётся, пахнёт ароматом духов. Её и приветствовали нешумно и ласково. И вскоре – неизменно – за ней приходил Григорий Васильевич. Его появление всегда вызывало взаимную серо-голубую вспышку их засиявших навстречу друг другу глаз. Мягкие раскаты его голоса – и ушли, даже несколько поспешно, словно недолгая эта разлука для них уже нестерпимо затянулась… Любовь Петровна и Григорий Васильевич всегда были на «вы». А мне сразу сказали «ты», и очень решительно. И я не была к этому готова…
Григорий Васильевич Александров (1903–1983) – актёр немого кино, кинорежиссёр, сценарист, педагог – профессор ВГИКа. Народный артист СССР (1948). Лауреат двух Сталинских премий 1 степени (1941, 1950). Родился в Екатеринбурге. Работать начал уже с девяти лет, с 1912 года – рассыльным в екатеринбургском оперном театре, затем помощником реквизитора, электротехником, позже – помощником режиссёра. В 1917 году окончил екатеринбургскую музыкальную школу по классу скрипки, а в 1920 году – режиссёрские курсы рабоче-крестьянского театра. Ездил по Уралу во фронтовом театре 3-й армии РККА. Много работал с режиссёром Иваном Пырьевым, в екатеринбургском клубе они вместе создавали художественную самодеятельность, организовывали детский театр, в 1921 году оба были направлены по путёвке комсомола на учёбу в Москву. В 1921–1924 годах Григорий Васильевич выступал в рабочем театре Пролеткульта, где познакомился с режиссёром Сергеем Эйзенштейном. Эта встреча положила начало творческому сотрудничеству: Александров участвовал в экспериментальном спектакле «Мудрец» С. М. Третьякова по мотивам пьесы А. Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты», помогал С. Эйзенштейну при съёмках фильмов «Стачка» (1924), «Броненосец „Потёмкин“» (1925), снимался в них и как актёр. В 1927 году выступил соавтором сценариев и сопостановщиком историко-революционного фильма С. Эйзенштейна «Октябрь» и фильма «Старое и новое» (1929). В 1929–1932 годы вместе с С. Эйзенштейном и оператором Э. Тиссэ обучался мастерству звукового кино в Европе и Америке (в Париже был снят фильм «Сентиментальный романс»). В 1932 году во время поездки в Мексику с С. Эйзенштейном ими был снят документальный фильм «Да здравствует Мексика!». Фильм в те годы не был завершён, но в 1979 году Григорий Александров вернулся к отснятому материалу и закончил фильм. На Московском международном кинофестивале фильм получил приз «За выдающееся и непреходящее значение для развития мирового киноискусства». В 1932 году Александров возвратился на родину и по личному указанию Сталина снял фильм «Интернационал». А в 1932 году начал работу над музыкальной комедией «Весёлые ребята», которая имела огромный успех. Александрову помог опыт Голливуда: он сумел соединить цирковые трюки с приёмами мюзикла – нового жанра для отечественного кино того времени. С «Весёлых ребят» начался «звёздный» путь актрисы Л. Орловой и дебютантов в кино: композитора И. Дунаевского и поэта В. Лебедева-Кумача. Картина имела успех и за рубежом, удостоившись приза Венецианского кинофестиваля в 1934 году. Ч. Чаплин восторженно отозвался об этом фильме: «Александров открыл для Америки новую Россию. Это большая победа». В 1936 году Григорий Васильевич снял новый фильм «Цирк», в финале которого впервые прозвучала ставшая общенародной «Песня о Родине» («Широка страна моя родная»). Фильм удостоен высшей премии на Международной выставке в Париже (1937). Другим фильмом, принёсшим успех Александрову, была комедия 1938 года «Волга, Волга», где народная артистка СССР Любовь Орлова сыграла роль почтальонши Стрелки, а Игорь Ильинский выступил в сатирической роли бюрократа Бывалова. Среди других успешных фильмов Александрова – «Светлый путь» (1940), «Весна» (1947), «Встреча на Эльбе» (1949) и ряд других кинолент. Григорий Васильевич вёл режиссёрский курс во ВГИКе, а также снимал документальное кино. Имеет много правительственных наград: в 1941 году был удостоен Сталинской премии 1 степени за фильмы «Цирк» и «Волга, Волга», в 1950 году – за фильм «Встреча на Эльбе». Он имеет также множество призов Международных кинофестивалей: премия за режиссуру фильма «Весёлые ребята» (Венеция, 1934); приз за оригинальный сюжет фильма «Весна» (Венеция, 1947); а также призы МКФ в Братиславе (1949), в Готвальдове (1949), в Локарно (1953) и пр. Г. В. Александров очень любил Внуково, много жил на даче вместе с женой, Л. П. Орловой, их часто можно было встретить прогуливающимися по улицам Маяковского, Гусева, Лебедева-Кумача.
Однажды на бабушкину веранду поднялась целая компания нарядных женщин. Это были Раневская, Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф, её мать, Павла Леонтьевна Вульф, и дочь Утёсова, Эдит. Они привели шестилетнего мальчика Алёшу, сына Ирины Сергеевны. Позже он стал заслуженным архитектором России и профессором архитектурного института. Воспоминания о наших бабушках и по сей день связывают нас. Я всё чаще запрещаю себе вспоминать тот мир и – не могу забыть. Мои бабушки… Они здорово испортили мне жизнь. Я думала, они, их жизнь – это норма. Увы, это оказалось исключением. После их ухода Павла Леонтьевна Вульф Фаина Раневская несовершенство мира стало как-то особенно очевидным. Я так помню их всех. Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф. Изысканная, изящная, с неизменной сигаретой в откинутой руке. Элегантная, сдержанная. Она была приглашена Александровым в качестве режиссёра по работе с актёрами на фильм «Весна», и с тех пор они не только не расставались в работе, но и подружились. И это была не одна лишь общность творческих интересов, это было глубокое духовное родство людей одной породы. Они были похожи своим органичным умением сохранять определённую дистанцию между собой и миром, как бы держа некую оборону. Матушка Ирины Сергеевны, Павла Леонтьевна Вульф, была первой в истории заслуженной артисткой РСФСР. Она прославилась более всего в чеховском репертуаре, была верной последовательницей своего учителя – Веры Фёдоровны Комиссаржевской. Сухонькая, в чёрном, седые волосы подобраны наверх, сияющие светлые глаза, облако пудры. Павла Леонтьевна всячески старалась привить хорошие манеры своему внуку, Алёше, и мне. А мы – маленькие негодяи – нарочно, к её ужасу, чавкали и толкались за столом. Павла Леонтьевна, как и положено в хороших домах, приготовила с детьми (мной и Алёшей) концерт, который и был представлен (лето 1947 года) на газоне перед Любочкиной верандой. Мы пели, читали стихи, а потом сыграли басню «Стрекоза и Муравей». Здесь перед исполнителем роли Муравья стояла особенно трудная задача: необходимо было делать вид, что копаешь лопатой, и при этом никоим образом не повредить безупречный газон. Я же, естественно, исполняла роль Стрекозы. У меня до сих пор сохранилась программка нашего детского представления, на которой рукой Павлы Леонтьевны нарисованы две белоствольные берёзы… Партер располагался на веранде, и нашими зрителями были: моё и Алёшино семейства, Любовь Орлова и Григорий Александров, Фаина Раневская, Леонид Утёсов с дочерью, Эдит, Василий Иванович Лебедев-Кумач. Вот такой у нас был зрительный зал, и я свой, как теперь понимаю, единственный подлинный триумф запомнила навсегда… Софья Ефимовна Прут, жена киносценариста Иосифа Прута, тогда уже с ним разведённая. Красиво лиловеющая седина крутых кудрей, стройность, живость и блеск ярких глаз. Она была особенно азартная преферансистка и излучала беспредельное обаяние женской красоты. Ева Яковлевна Милютина обладала неподражаемым юмором и абсолютной готовностью откликнуться на любой его намёк. Шарм и лёгкость при её полноте делали Еву Яковлевну, которую трудно было назвать красавицей, неотразимо привлекательной. В 1920–1930-е годы она являлась звездой сатирических кабаре, в том числе и «Летучей мыши», и была высококлассной комедийной актрисой. Я никогда не забуду её персонаж в «Клопе» Маяковского, поставленном режиссёром Валентином Плучеком в Театре сатиры, который в конце 1950-х ещё располагался на Бронной. В розовом коротком платье с огромным бантом ниже пояса, спиной к зрителю, опираясь на рояль, она этим самым бантом вытворяла немыслимые па в чарльстоне, и это было самым ярким моментом всего спектакля.
Ева Яковлевна Милютина (1893–1977) – актриса театра и кино, начинала сниматься в немом кино. Заслуженная артистка РСФСР (1934). Родилась в Таганроге. Сценическую деятельность нач
ала в Одесском театре миниатюр (1910–1917). Работала в театрах миниатюр Ростова-на-Дону (театр «Гротеск», 1917–1922), Москвы (театр «Кривой Джимми», 1922–1924). В 1924–1959 годах работала в труппе Московского театра сатиры. Актриса комедийного дарования, обладающая добрым, мягким, жизнеутверждающим юмором. Снималась в кино. Примечательно то, что в фильме «Закройщик из Торжка» (1925) Ева Яковлевна снималась вместе со своим внуковским соседом, актёром Игорем Ильинским. Другие фильмы с её участием: «Девушка с коробкой» (1927), «Статья 123» (1925), «Люди долины Сумбар» (1938), «Король бубён» (1958) и др. Жила во Внукове, но, приняв решение переехать в дом престарелых для работников искусств, продала дом Н. Г. Санникову.
Галина Александровна Шаховская – балетмейстер всех фильмов Григория Васильевича, с которой всю жизнь дружили и Любовь Петровна, и Нонна Петровна. Несколько лет подряд она жила во Внукове в бабушкином гостевом домике. Я прекрасно её помню – очень высокую, худую и крайне экстравагантную женщину с громким, немного в нос, голосом. Друзья ласково называли её Галочкой. Она была всегда чуть экзальтированна, вся в «высоком» и совершенный фанат профессии. Жизнь всего человечества рассматривалась ею только с точки зрения взаимоотношений с мюзик-холлом. Всегда энергичная и оживлённая, она постоянно говорила о неоспоримых преимуществах любимого жанра. Её небольшие, очень яркие и цепкие глаза с густо и небрежно накрашенными ресницами никогда не были отсутствующими и не позволяли отсутствовать собеседнику. Они как бы настраивали тебя – и очень властно – на свою волну. У неё был смешной пёс, Стёпа – скотч-терьер. Если в высокой траве бабушкиного участка торчала и неспешно двигалась чёрная морковка его хвоста – значит Галочка приехала! К этой блистательной компании принадлежали также две гимназические подруги бабушки – Надежда Васильевна и Марина Николаевна, которые более всего отличались какойто безбрежной добротой и доброжелательностью ко всему миру и всему человечеству. Обе работали в медицине. С тех пор я навсегда полюбила и несколько преувеличенную экзальтацию в проявлении чувств, и звучные поставленные голоса, и театральность жеста – как у них всех тогда и там… И никогда не изгладится из памяти дорогая сердцу картина: цветущий яблоневый сад, из него идёт мне навстречу бабушка с охапкой весенних цветов… В 1956 году летом у бабушки во Внукове поселились две её подруги, вернувшиеся с советской каторги. Я всё лето слушала их рассказы об ужасах, унижениях и муках лагерной жизни, но все эти рассказы неизменно заканчивались восклицанием: «Зато какое было общество!» Ведь уничтожали цвет нации!
Шаховская Галина Александровна (Ржепишевская) (1908–1995) – балетмейстер-хореограф. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Родилась в Харькове в семье известного архитектора Александра Ржепишевского. Окончила хореографическую школу Р. Нелидовой (1926), Московский хореографический техникум им. Луначарского (1929), актёрско-режиссёрское отделение ГЭКТЕМАС (Государственных экспериментальных театральных мастерских) (1930). Поначалу танцевала в постановках своей сестры – Натальи Глан, Э. Мея, А. Румнева, позже работала в Московском театре сатиры с режиссёром А. Диким (1931). С 1936 года – балетмейстер и танцовщица на эстраде. Созданные ею в 1930-е гг. эстрадные номера были комедийными танцевально-игровыми миниатюрами на современные темы. Балетмейстер (с 1940), главный балетмейстер (1942–1965) Московского театра оперетты. Поставила танцы в опереттах: «Взаимная любовь» С. Каца (1940), «Сильва» (1941) и «Марица» (1943) И. Кальмана, «Летучая мышь» И. Штрауса (1946), «Вольный ветер» (1947) и «Белая акация» (1955) И. Дунаевского, «Жизнь актёра» (1940), «Трембита» (1949), «Поцелуй Чаниты» (1956) и «Цирк зажигает огни» (1960) Ю. Милютина, «Весёлая вдова» Ф. Легара (1956), «Бал в Савойе» П. Абрахама (1957), «Москва, Черёмушки…» Д. Шостаковича (1958), «Сто чертей и одна девушка» Т. Хренникова (1963), «Моя прекрасная леди» Ф. Лоу (1964). Ставила танцы на эстраде, в программах джаз-оркестров, в драматических спектаклях, музыкальных кинофильмах, в том числе «Цирк» и «Волга, Волга» режиссёра Г. Александрова, «Карнавальная ночь» режиссёра Э. Рязанова. Выступала как режиссёр, в 1970-е годы ставила оперетты в различных театрах страны («Поцелуй Чаниты», «Летучая мышь» и др.).
Мои бабушки, как и многие им подобные, лишь счастливым случаем были избавлены от мук каторги, и они были частью этого общества, уникального сообщества русской интеллигенции. Я многое услышала и поняла в то лето, поняла и запомнила. Я навсегда запомнила их, русских интеллигентов. Говорят, интеллигент – чисто русское явление. Все эти люди были средой наших героев, это был их мир, они были его частью. Они обладали какой-то удивительной внутренней устойчивостью, примиряющей внутренней гармонией, безупречным тактом, красотой мысли, слова и жеста. И абсолютным чувством собственного достоинства, которое органично предполагает это же чувство в каждом и готово его уважать. Булат Окуджава свой роман «Путешествие дилетантов» предварил эпиграфом из книги правил хорошего тона: «Когда идёшь через толпу, старайся никого не задеть локтями». Пожалуй, это одно из определяющих свойств того явления, которое называется интеллигентностью, и слово это, говорят, не переводится ни на один язык мира. Говорят также, что «Британская энциклопедия» объясняет это чисто русское явление как «умение думать не только о себе». Об этом же примерно писал и Достоевский: «Только Россия дала единственный в мире тип – тип всемирного боления за всех». Когда вспоминаешь Любочку, бабушку и их окружение, сразу начинаешь размышлять именно об этом. Внуково для меня это ещё и двоюродная сестра моя, Катюша, человек мне близкий и понастоящему родной, одна из тех красавиц, что населяли это удивительное место. С возрастом она постригла свои роскошные, золотого мёда волосы длиной ниже колен, её глаза тёмного шоколада резко контрастировали с сиянием её причёсок. В детстве её частенько привозили к нам, и мы с братом вовлекали её в наши затеи.
Екатерина Владимировна Поспелова (1935–2009) – поэт, художник. Родилась в Москве, окончила Московский строительный институт, после чего работала в Госкомитете по гражданскому строительству и архитектуре, участвовала в ответственных градостроительных экспертизах многих городов страны, в том числе в восстановлении Спитака после землетрясения, а также в проектировании и строительстве нового города Славутич после катастрофы в Чернобыле. В середине 1960-х приобрела дом в посёлке писателей во Внукове, где стала постоянно проживать вместе с семьёй дочери с начала 90-х. Видимо, сама атмосфера этого посёлка располагала к тому, чтобы творческое начало Екатерины Поспеловой пробудилось ярко и плодотворно – в поэзии и живописи. В 1995 году выходит первых поэтический сборник Екатерины Поспеловой «Листопад», а позже ещё два: «Портрет без сходства» (2006) и «Недавно и давно» (2010). После издания стихов Екатерина Поспелова была принята в Союз писателей, а её дом постепенно превратился в настоящую картинную галерею. Художница работала в жанре портрета, абстрактной фантазии, пейзажной живописи. В картинах Екатерины Поспеловой навсегда запечатлелись внуковские рябины, ромашки, сияющие снежные сугробы и легендарный пруд.
Внуково тоже стало частью её жизни, со временем она поселилась здесь навсегда, и её дом стал образцом гостеприимства. На пенсии, на свободе и на внуковском живительном воздухе её таланты расцвели во всей красе. Машину она водила как профи, готовила вкуснее всех, шила и вязала как лучшие профессиональные фирмы, у неё цвели необыкновенные розы, она стала прекрасно рисовать и выпустила сборник стихов.
Как-то во время одной из наших прогулок с Любой я сказала: «Какая ты счастливая! Быть такой знаменитой и узнать такую меру славы!» «Знаешь, что в этом действительно замечательно? – ответила она. – Моё имя позволяет мне очень многое делать для других». Мы шли совершенно одни, я была совсем девочка, и у неё не было решительно никакой необходимости казаться не тем, кем она была на самом деле…