Юлия Пучкова (Юлия Джейкоб). ОСКОЛОК СОЛНЦА

Трёхлетний Ванька мчал к нам по белому песку пляжа с выпученными глазами и пронзительными криками «Мама! Папа!». Испугавшись, я бросилась ему навстречу и вскоре уже сжимала в объятьях дрожащее тельце, а он сбивчиво рассказывал мне о том, как копаясь в песке, наткнулся на осколок Солнца, потом другой, третий. Затем он разжал покрасневший от напряжения кулачок, и я увидела на его ладони россыпь кусочков янтаря разных ярких оттенков.

- Мамочка, пойдём сколее к папе и вместе сто-нибудь плидумаем! – он взял меня за руку и уверенно потащил к мужу, выходившему в этот момент из воды на берег. – Нам надо велнуть Солнцу его осколки! Педставляешь, сто будет, если оно лассыплется? Нам зе с вами никак незя без Солнца? И никому незя! Ни тёте Ане, ни дяде Сасе! И длугу моему Пасе незя! И его Балсику незя! И твоей гелани незя и моему кактусу!

  Я послушно семенила за сыном, пока он перебирал всех и всё, что ему было дорого в этом мире, и думала, как лучше поступить – объяснить ему, что с Солнцем всё в порядке и он напрасно так волнуется, но при этом обесценить его переживания. Или подыграть и предложить вернуть осколки Солнцу на закате, когда оно прокладывает по воде дорожку к берегу?

  Сколько раз мы говорили с Ванькой об этой дорожке! Как он жалел, что она пролегает по воде и по ней никак нельзя дойти до Солнца. И вот теперь можно было бы поддержать его серьёзный взрослый поступок: Ванькин папа Серёжа мог бы взять с собой янтарь, уплыть по дорожке навстречу Солнцу и на глазах у сына вернуть светилу обронённые осколки. Как бы Ванька был счастлив, как был бы горд! Да и было чем гордиться.

 Тем временем мы добрались до мужа, и я незаметно посигналила ему, что ситуация не тривиальна и требует подхода. Ванька начал тут же громко о объяснять, что нужно срочно что-то делать и спасать Солнце и весь мир.

  Муж подставил свою ладонь, и сын торжественно пересыпал в неё янтарь из своей крошечной ладошки.

- Да, - протянул Сергей, - ситуация непростая, и, прежде чем что-то делать, надо хорошенько поразмыслить.

- Некогда полазмысливать, - серьёзно заметил сын и сердито посмотрел на отца. – Нузно слочно дейсвовать.

Сергей растерянно взглянул на меня, едва заметно покачал головой и, поднеся ладонь к глазам, сделал вид, что разглядывает «осколки».

- Знаешь что, Старик, - не глядя на сына сказал он, - мне кажется, это застывшие капельки солнечного дождя. Давай-ка сегодня на закате я подплыву как можно ближе к Солнцу и прямо спрошу у него, вернуть ли ему эти осколки. А вдруг оно намеренно осыпает землю солнечным дождём, чтобы мы могли оставить капельки на память?

 Сказав это, Сергей очень серьёзно взглянул на сына. Я замерла, потому что наш Ванька в свои три года был очень рассудителен и способен неожиданно огорошить такими вопросами, что, если продолжить фантазировать, можно было позже легко попасться, а потом краснеть и бледнеть под испепеляющими взглядами обиженного сына, которого родители опять сочли за маленького глупыша. Но Ванька вдруг заулыбался.

- Ты думаес? Тогда мозно я оставлю себе все его капельки, если они ему не нузны?

- Вот на закате и узнаем. И в том, и в другом случае получается, что ты остаёшься в выигрыше.

- Это как? – озадаченно спросил сын.

- Ну если они ему нужны, ты совершил важное, доброе дело. А если нет, у тебя останется целая горсть сувениров на память от Солнца.

  Весь остаток дня сын ждал заката. Когда солнце коснулось воды своим оранжевым телом, мы с ним сели на белый, ещё тёплый песок, а муж, крепко сжимая в руке камешки, отправился беседовать с Солнцем.

                                                                                           ***

   Сейчас Ваньке десять лет. В стеклянной шкатулке, что стоит на комоде в его комнате, лежат «осколки солнца». Когда свет заливает комнату, он зажигает «осколки», и те дивно горят. Сын давно знает, что такое янтарь – уже через год после поездки к морю мы всё честно ему рассказали. Он не обиделся – ведь янтарь и правда зовётся «солнечным камнем». Так на что же обижаться?