Михаил Ландбург. СЛЕПОЙ ВЕЧЕР

Я выхожу из дома не спеша.

Мне некуда и не с кем торопиться.

Когда-то у меня была душа,

Но мы успели с ней наговориться.

Анатолий Штейгер

Где я?

Я не знал.

Понятия не имел.

Был вечер, и был город, и была луна там, где ей быть положено, а где был я – не знал.

Я стоял и шептал ее имя.

Она не отзывалась.

И тут я понял, что мне конец. А потом догадался, что мне не конец и что я лишь только думаю, что мне конец.

Полил дождь, и я стал наблюдать за тем, как под колесами автобусов гибнут дождевые капли.

«Дядя, вы чудак?» – тронув меня за рукав, спросила девочка в синей куртке.

Я пожал плечами.

Девочка ушла.

И вдруг дождь утих, и я запел песню, знакомую мне со времен детского сада. Потом, когда песня окончилась, я снова поймал себя на мысли, что не знаю, где я.

– Где тут кинотеатр? – спросил я старика с белой бородкой и улыбчивыми глазками. – Мне бы посмотреть кино…

Старик задумался.

– Неприятности? – спросил он.

Мне не хотелось рассказывать о том, что Анна меня больше не любит и что теперь я не знаю, где я.

– У меня что-то с памятью, – сказал я.

– В таком случае тебе не в кино, а поликлиники откроются завтра в восемь, – проговорил старик.

Подошел автобус.

Открыв дверцы, водитель посмотрел на меня. Я отвернулся. Дверцы захлопнулись.

Вдруг я подумал, что если умру от разрыва сердца, то меня никто искать не станет, но, после того как я ощутил холод, исходящий от мокрой штанины, догадался, что когда человек хоть что-то ощущает, то ему еще не конец.

Я решил заглянуть в кафе.

Выпил стакан чая, а еще стакан теплого молока. Не отогрелся. Тогда, войдя в туалет, я снял туфли и носки, промыл в раковине ноги. Мне захотелось снова позвать Анну, но рассудил, что зазывать женщину в туалет неприлично. Вернувшись к своему столику, я старался не думать о том, что не знаю, на каком нахожусь свете.

– Бутылку красного вина, – попросил я.

– Чего-то еще? – спросила официантка.

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Я даже не знаю, где я.

За окном повис густой туман.

«Где я?»

Я не знал.

Мне стало страшно от мысли, что, возможно, никогда не узнаю.

И вдруг –

проломив оконное стекло, ко мне потянулась длинная черная рука и стала раскачивать мою голову.

Потом все окружавшее меня исчезло.

Со мной остался лишь страх.